Алексей Биргер - Тайна взорванного монастыря

Эх, если бы он появился на секунду раньше! Он, видно, сидя в засаде — а отец ведь сразу должен был заметить, что в гостевом комплексе кто-то живёт и хозяйничает — подстерегал момент, когда бандит встанет так, чтобы ему некуда было смыться или спрятаться. И чтобы выстрелить в ответ он уже не успевал, если дело дойдёт до стычки. И, вроде, все правильно отец рассчитал, вот только не знал он, что в багажнике — я!

Палец бандита — дёрнувшись, видно — до конца додавил кнопку, багажник открылся и бандит увидел меня! Если бандит и изумился, то соображал он очень быстро. В одну секунду он за шкирку вытащил меня из багажника и заслонился мной от отца, который стоял в воротах комплекса со вскинутым карабином.

— Эй!.. — отец, по-моему, хотел что-то сказать, но перехватил знак, который ему быстро сделал Гришка: мол, ни в коем случае не выдай, что это твой сын. Поэтому отец просто крикнул. — Немедленно отпусти мальчишку, слышишь?

— Фига с два! — ответил бандит. — Стреляй, коли вздумается! Стоять… — заревел он на Гришку, который попытался незаметно приблизиться к нему на шаг или два. — Стоять, или я ему шею сверну! — его противные вонючие пальцы взяли меня за горло. — Карабин на землю и руки вверх, а то я его удавлю! До трёх считаю, и я не шучу! Раз… Два…

Гришка сделал отцу отчаянный знак: мол, этот тип из таких, кто и правда не шутит. Отец, весь побледневший, медленно положил карабин на землю — и выпрямился, с поднятыми руками.

— Отлично! — крикнул бандит. — А теперь вы, оба, ступайте в баню! И запомните: одно лишнее движение — и мальчишке не жить!

Отец и Гришка ровным неторопливым шагом поднялись на крылечко бани, стоявшей метрах в десяти от главного дома комплекса. Бандит, зорко следя за ними, подошёл к отцовскому карабину, волоча меня за собой, поднял его, повесил га плечо.

Я просто и не пытаюсь рассказывать, что я испытывал в это время, потому что этого все равно словами не передашь.

— Пацана отпусти! — крикнул Гришка.

— Заходите внутрь! — крикнул в ответ бандит. — Внутрь!

Отец и Гришка покорно зашли внутрь бани. Бандит выждал немного, потом и меня подтащил к бане, держа свой пистолет наготове.

— Идите к самой задней стенке! — крикнул он. — И, если что, я в ту же секунду прострелю пацану башку, в любом случае быстрее вас буду!

Он отворил дверь, заглянул в предбанник, убедился, что там никого нет, подошёл к двери парной, толкая меня перед собой.

Отец и Гришка, как и было им велено, сидели на лавке, у дальней стенки парной. Убедившись в этом, бандит втолкнул меня внутрь так, что я кубарем полетел в объятия отца, который меня подхватил, а сам остался стоять в дверном проёме, с пистолетом наготове.

— Значит, так, — стал держать свою речугу этот козёл. — Все даже лучше, чем я думал. Ты, Гришка, сам знаешь, кое-что нам должен. Крест, будем считать, добровольно вернул. Но ведь и остальное принести надо, а? А эти двое останутся при мне, пока не принесёшь. Не принесёшь или ментов за собой притащишь — я эту баню спалю, вместе с ними. Сам видишь, бревна толстые, окон нет, дверь всего одна и хорошо запирается, деться им некуда. Так что не вздумай меня надуть! Я у тебя из машины сейчас запасную канистру с бензином заберу, заранее в предбаннике разолью бензин, чтобы оставалось лишь спичку бросить, если ты меня, падла, крутануть вздумаешь. К тому же, скоро Колюха вернётся, так что у нас будет четыре глаза, бдительности не потеряем. Сколько тебе надо времени, чтобы все принести?

— Часов восемь, не меньше, — сказал Гришка. — Сам понимаешь, до тайников добираться, да ещё вскрывать их…

— Ну, насчёт этого ты мне мозги не пудри! Шесть часов, не больше!

— Так ведь темно будет…

— Вот и хорошо, что темно.

— Так как же ты вовремя в темноте распознаешь, что я — это я?

— По машине. А ещё… Ну, времени спичку бросить мне всегда хватит, если я увижу, что пришёл не ты!

— Годится, — сказал Гришка. — Но одно условие. Мало ли почему я опоздать могу. Я тебе обещаю, что приеду, не через шесть часов, так через семь, если где-то проблемы возникнут. Но если приеду и увижу, что баня горит — развернусь и укачу, только меня и видели. В жизни ничего не получишь, кроме того распятия, которое уже у тебя.

— Ты мне условия ставишь?.. — нахмурился бандит.

— В данном случае, ставлю. И ещё одно. Если на это условие пойдёшь, я тебе и все мои личные сбережения отдам.

— Сколько у тебя?

— Не много. Но и не мало. Тридцать пять тысяч новыми.

Бандит задумался.

— Ладно, идёт, — сказал он. — Посиди пока с другими, пока я из твоей машины канистру достану. Через десять минут приду за тобой.

Он захлопнул и запер дверь.

— Ах, Иван, Иван! — вздохнул Гришка. — Как же ты меня объегорил?..

— Я слышал, как ты с Алексеем Николаевичем договариваешься, что обманешь меня и передашь ему, чтоб я за тобой не увязался, и я… — но договорить я не смог. Я просто расплакался. Я знаю, что мальчишкам плакать не положено, но тут я разревелся, и все тут. А отец обнял меня и погладил по голове.

— Ничего, Ванька, — сказал он, спокойно так и уверенно. — Ничего, не бойся. Прорвёмся.

Мы с Мишей добрались до нашего дома. Во-первых, это было ближайшее от мыска место, где имелся телефон. А во-вторых, Мише надо было как следует просохнуть: он и так больше двух часов промотался на морозе с насквозь промокшими ногами.

— Что случилось? — спросила мама, увидев в дверях меня и Мишу. Топа остался во дворе. Он не очень любил заходить в дом, даже зимой, на улице он чувствовал себя вольготней. Разве что, на кухню просачивался с удовольствием, да и то спешил уйти, получив все вкусные кусочки, которые могли ему перепасть.

— Мише надо переодеться и высушить ботинки, — сказал я. — А отец с Ванькой ещё не появлялись?

— Нет, — ответила мама. — Но, вроде, и рановато ещё. Я не удивлюсь, если они вернутся к самому наступлению темноты, у отца ведь дел в заповеднике по горло… Михаил Дмитриевич, снимайте свои мокроступы, а я сейчас найду вам шерстяные носки и водки принесу, ноги растереть… А то ведь так и воспаление лёгких схватить недолго…

— Ну, водку лучше вовнутрь, — отшутился Миша, снимая ботинки. — Скажите, а откуда можно позвонить? А то мы с Борисом так закатались на «Буране», встретившись на маяке, что я о всех делах забыл. Сейчас надо срочно выяснять, что происходит… То есть, происходило, пока меня не было.

— Телефон вон там, в гостиной, — показала мама.

— Очень хорошо, я сразу и позвоню.

— А я тебе помогу всё приготовить, — предложил я маме.

Пока мама искала шерстяные носки потолще и готовила горячий чай, а я резал хлеб и ветчину из дикой кабанятины, Миша вполголоса говорил по телефону. Я понял, он старается говорить потише, чтобы мама не услышала лишнего и не встревожилась.