Энцо Руссо - Следствие ведет Россана

«Ну, вроде все прошли, можно и передохнуть», — подумал старик Пьеро, провожая взглядом последних ребят, исчезавших один за другим за дверями школы, шагах в десяти от его лотка. Теперь могли появиться только бегущие со всех ног опоздавшие. А тем, кто опаздывает, некогда останавливаться у лотка, чтобы выбрать себе на завтрак булочку или бутерброд.

«Сейчас самое время выкурить трубочку», — решил Пьеро и начал шарить обеими руками на полке под лотком, где держал свою трубку с высокой чашечкой — самую подходящую для такого ветреного дня, как этот. Пока он ковырялся в трубке, соскребая слой за слоем старый нагар, дорогу сломя голову перебежали трое школьников. Сначала они чуть было не угодили под хлебный фургон — видно, задремавший за рулем шофер их даже не заметил, — а потом под велосипеды двух ехавших рядом девушек. Старик улыбнулся промчавшейся мимо него троице.

— Привет, дядюшка!

— Привет, Пьеро!

— Здравствуй, дедуля!

Кашляя и посмеиваясь, Пьеро помахал им в знак приветствия, держа в руке свою трубку, уже наполовину набитую крепким дешевым табаком.

«Если бы не этот противный ветер, был бы день как день», — решил про себя старик. Но он ошибся.

С площади Тренто показался «Фиат-1750», весь подозрительно забрызганный грязью, и, вплотную прижавшись к тротуару, бесшумно подкатил к лотку. Продавец школьных завтраков даже не поднял головы, пока не услышал, как рядом с ним враз хлопнули все четыре дверцы машины. Потом он увидел лица — обращенные к нему с угрозой мужские лица, глаза — много глаз, глядевших на него пристально и недобро, и руки — сильные и грубые, способные безо всякого труда поднять его, как ребенка. Он вдруг увидел небо, где ветер по-прежнему безжалостно гнал десятки испуганных облачков, и тут только понял, что происходит. Его швырнули в машину, трубка с высокой чашечкой выпала у него из рук, и он закричал от страха. Ветер набросился на негромкий голос старика, но не сумел совсем заглушить его, так как в этот момент вокруг было тихо и к завываниям ветра не примешивался шум улицы. Однако владелец цветочной лавки Ансельмо, протиравший витрину, даже не обернулся. Пожилая женщина, поливавшая на балконе дома напротив свою засыхающую герань, не подняла головы. Несколько прохожих и те, кто проезжал в редких в этот час машинах, тоже ничего не увидели и не услышали.

— Эй! — резко затормозив на бегу и обернувшись, крикнул Руджеро.

Фабрицио и Микеле уже вошли в школьный подъезд, но, услышав его окрик, разом обернулись.

— Живее проходите, не задерживайтесь! — поторопил ребят школьный сторож Джанфранко, подметавший пол в глубине вестибюля.

— Там увозят старика Пьеро! — закричал Руджеро, круто повернувшись на каблуках.

К подъезду вело несколько ступенек, и он одним прыжком перемахнул через них. За спиной он слышал топот бегущих следом друзей. Но, услыхав, как хлопнули автомобильные дверцы, понял, что они уже опоздали.

— Стой! — задыхаясь, погрозил он вслед машине кулаком.

Один из похитителей высунулся из машины, в руке у него был здоровенный револьвер. Ребята, безнадежно пытавшиеся догнать автомобиль, едва успели броситься на землю, как над их головами просвистела пуля и впилась в древнюю каменную стену школы. Резко обернулись цветочник, женщина, возившаяся с геранями; вскинул голову велосипедист в шерстяной шапочке. Большой автомобиль, не обращая внимания на красный свет светофора, с рычанием прыгнул вперед, чудом не сбив двух девушек на велосипедах — тех самых, которые только что проехали мимо школы. За смехом и болтовней они даже не услышали выстрела.

Не прошло и минуты, как улица перед школой заполнилась народом. Из всех классов высыпали ребята, не говоря уже о жильцах соседних домов и нескольких десятках прохожих. Бледный от волнения, директор школы Мартини тщетно пытался уговорить своих учеников возвратиться в здание. Он метался по улице, упрашивая и убеждая, а толпа сгрудилась у лотка, окружив трех ребят — свидетелей происшедшего; другие рассматривали глубокий след в стене, оставленный пулей. Первой к месту происшествия примчалась бело-голубая «газель». Из нее вылез старшина карабинеров. Его внимание сразу привлекла высокая, представительная фигура Мартини, и он обратился к нему за разъяснениями.

— Что здесь произошло? — спросил старшина, тронув директора за плечо.

Тот развел руками.

— Видите ли, я и сам толком не знаю. Спросите вот у них — у этих мальчиков: всё… ну, словом, всё произошло у них на глазах.

Трое ребят — Руджеро, Фабрицио и Микеле — поглядели на старшину. Старшина поглядел на ребят и про себя отметил: «Черт возьми, да они совсем еще сосунки!» И решил, что первым делом их надо успокоить, увести из этой толкучки. Об этом же подумал и директор.

— Желаете пройти в мой кабинет? — предложил он.

Размышляя, Россана имела привычку чесать себе голову. А чем длиннее отрастали ее кудри, тем труднее становилось это занятие. Трудно, нетрудно, но сейчас почесать в голове было просто необходимо.

— Я совершенно ничего не понимаю, — заявила она, уставившись на Руджеро и Фабрицио, стоявших перед ней с нахмуренными лицами и делавших вид, что внимательно слушают старую пластинку Бальони. Микеле не пришел. Он слег с температурой тридцать девять и пять, и ему, хочешь не хочешь, пришлось отказаться от приглашения Россаны.

— Ты где была в тот момент? — спросил Руджеро.

— Как это где? Конечно же, в классе.

— А выстрел слышала?

— Еще бы!

— А правда, что этим делом займется твой отец? — поинтересовался Фабрицио.

Россана пожала плечами.

— Думаю, что да, но не только он. Дело ведь очень серьезное.

— Как по-твоему, дядюшка Пьеро еще жив?

— Не сомневаюсь. Если бы эти типы хотели его прикончить, они могли сделать это на месте. Для этого вовсе не обязательно было тащить его с собой.

«Да, в самом деле, к чему им было бы его похищать?» — подумал про себя Фабрицио. Это было настолько очевидно, что его взяла досада, как это он сам не сообразил. Бальони продолжал распевать, и Фабрицио с любопытством взглянул на Россану, что-то горячо обсуждавшую с Руджеро. Она ходила в четвертый класс гимназии, а они учились уже в первом классе лицея [1] В итальянской одиннадцатилетней школе четвертый класс гимназии (средней школы) соответствует нашему восьмому, а первый лицея (полной средней школы) — девятому. (Здесь и далее примеч. переводчика). , но как-то в начале учебного года познакомились на одном дне рождения. Говорят, этой темноволосой девчонке не раз удавалось утереть нос подчиненным своего отца в ходе самых запутанных расследований. Так ли это, Фабрицио не знал. Сейчас представлялся подходящий случай это проверить.