Марина Елькина - Тайна старинного парка

— Почему это выселят? — возмутился Львенок. — Не имеют права!

— А ты имеешь право врываться в чужие номера и орать душераздирающим голосом? Кто тебе сказал, что там Ира с Зинкой?

— Парень из нашей группы.

— Мог бы сначала проверить.

Их спор прервал стук в дверь.

— Ну вот! — внушительно прошептал Костя. — Это администратор. Открывай!

Львенок открыл. Это был не администратор.

— Привет, мальчишки! — Ира улыбалась весело и открыто. — Пришли вас проведать. Как устроились?

Зина по-хозяйски оглядела комнату:

— Мальчишки и есть мальчишки! — обернулась она к Ире. — Даже вещи в шкаф не положили.

Костя молчал. И Львенок тоже. Они никак не могли поверить, что их пока никто не выселяет из гостиницы.

— Что с вами? — удивилась Зина. — У вас что-нибудь украли?

— Придумаешь тоже! — огрызнулся Львенок.

— А чего вы такие красные?

— Жарко очень. Покраснеть нельзя, что ли?

Перед въездом в Париж Петр Первый наконец сел в королевскую карету, следовавшую за русским представительством от самой границы Франции. Карета казалась Петру самым неудобным способом передвижения, но иначе нельзя — не положено по сану.

Путешествие по Франции не доставляло русскому царю никакого удовольствия, а в Париже были дела государственной важности, дела дипломатические. Это означало, что нужно подчиняться строгим правилам придворного этикета, облачаться в парадный костюм из золотой парчи, вести хитроумные беседы. Как это было не по душе Петру!

Он прекрасно знал, что выглядит очень величественно в парадном кафтане со множеством разноцветных узоров, в высокой шапке и желтых сапогах. Он знал, какое впечатление производят он сам с осанкой царственного всадника и его черный конь в богатейшей упряжи, покрытый золотым чепраком. Но все это так непривычно и нелепо. В России мужчины не носят расшитые костюмы. Шитье пристало только женским нарядам.

В Лувре, во дворце французских королей, русскому царю отвели роскошные апартаменты. Петр зашел в приготовленные для него комнаты, бегло осмотрел великолепное убранство, взглянул на богато сервированный стол. На столе были расставлены восемьсот больших и малых блюд. Как старались королевские повара!

Только зачем все это Петру? Он привык к скромным трапезам и прекрасно обходился без серебряной посуды.

Петр подошел к столу, отломил ломтик бисквита, отведал немного вина и сказал:

— Мне надобны более скромные покои.

Придворные французского короля растерянно засуетились. Нет, конечно, они уже были наслышаны о странностях дикого северного царя, но эти странности переходили все границы! Отказаться от покоев в Лувре?!

Спорить с Петром не решился никто. Ему предоставили другие апартаменты в отеле «Ледигьер». Новое помещение Петр тоже посчитал слишком роскошным, но французам об этом сообщать не стал. Когда придворные удалились, он вытащил из фургона свою походную постель и устроился на ночлег не в спальне, а в гардеробной.

На второй день в Париже Петр начал скучать.

— Государь, согласно политесу вам не должно осматривать город до официальной церемонии встречи с королем Франции.

Брови царя гневно взлетели, лицо исказила мгновенная судорога. К черту все эти церемонии!

— Когда же пожалует мой брат Людовик?

— Завтра. Ваша встреча детально разработана королевским советом. Извольте ознакомиться с бумагами о церемонии.

Петр с бумагами ознакомился, но придерживаться условностей не стал. Все эти поклоны и расшаркивания выглядели бы смешными! Чему учат бедного французского короля! Людовику Пятнадцатому в то время исполнилось всего семь лет. И семилетний ребенок послушно выполняет все эти бредни королевского совета? Франция с ума сошла с этим пышным этикетом!

Русские вельможи и французские министры были в шоке. Вместо того чтобы почтительно и величественно встречать Людовика, приехавшего, как и полагается, в сопровождении гвардии, Петр размашистым шагом подошел к карете, а вместо взаимных поклонов и приветствий схватил короля Франции на руки и расцеловал.

После того как встреча с Людовиком была закончена, и все уверения в братской дружбе были произнесены, Петр облегченно вздохнул, улыбнулся и весело сказал своим денщикам:

— Ну, что ж! Пришло время осмотреть их хваленый Париж! Говорят, чудес в этом городе премного! Первым делом хочу увидеть Версаль! Так ли он хорош, как о нем рассказывают?

— Велите заложить карету?

— Ни к чему! Возьмем какой-нибудь экипаж по дороге. Так удобнее!

Версаль поразил русского царя. Он с восторгом рассматривал эффектную главную аллею с бассейнами Латоны и Аполлона. Большой канал служил осью симметрии для четкой сети прямых аллей огромного парка. В парке красовались нарядные павильоны, фонтаны, мраморные скульптуры, дворцы.

— Все похвалы ничтожны в сравнении с виденным, — заключил царь. — Красивости французам не занимать. Но наша Версалия будет еще приятнее! Будут и у нас парки, фонтаны, статуи! Хороша Франция, да Россия-матушка лучше!

— Вот это да! — не смог сдержать восторженного выкрика Львенок, когда группе открылись фонтаны Большого каскада. — Гляди, Костян, как здорово!

Костя молчал. Он не умел так бурно выражать свою радость. Ему казалось, что словами нельзя передать чувства. Если передаешь их словами, сразу утрачивается что-то важное и неуловимое.

Еще никогда в жизни Костя не видел ничего более красивого, чем Петергоф. Он не мог отвести взгляда от водных брызг фонтанов, от длинного строгого канала, от сверкающих позолотой статуй. Сегодня он уже нисколько не жалел о том, что поехал по путевке в Петербург.

Сзади величественно возвышалась парадная резиденция Петра Первого, и экскурсовод рассказывал, что строительство этого дворца началось еще при Петре, а заканчивалось при Екатерине. Но Костя не смотрел на дворец. Парадная резиденция по сравнению с великолепным парком казалась обыкновенной.

Кто-то из ребят поинтересовался, будет ли экскурсия во дворец, и экскурсовод ответил, что посещение петергофских дворцов в программу не входит.

Потом экскурсовод подвел ребят поближе к Большому каскаду и долго объяснял значение позолоченных статуй.

— Первые фигуры, отлитые еще при Петре Первом, были из свинца. Непрочный, мягкий свинец со временем давал трещины, статуи начинали кривиться, терять форму. В начале девятнадцатого века свинцовые статуи были заменены золочеными бронзовыми…

Монотонный голос экскурсовода совсем не вязался с красками и праздничностью, с буйной зеленью парков и переливами воды.

— Пойдем, — дернул Костю за рукав Львенок. — А то опять отстанем.