Валерий Роньшин - ОТДАЙ СВОЕ СЕРДЦЕ

— Выходит, она сожгла тетрадку с заклинаниями, — сделал вывод майор и взглянул на поэта.

Афонькин был просто в шоке от всего увиденного.

— Господи… Господи… — бормотал он. — И это существо я любил больше жизни…

— Успокойся, Володя, — похлопал его по плечу Гвоздь. — И постарайся вспомнить, какую считалку ты прочел своей невесте.

— Увы, я не помню…

— Хотя бы одно словечко, — настаивал майор.

— Ой, да там сущая белиберда.

— Ну а какая именно?

Афонькин наморщил лоб.

— Что-то типа — «мени-пени».

— А может, «эни-бени»? — спросил Генка, начиная припоминать считалку, которую слышал в первом классе.

— Да, да! — встрепенулся поэт. — Точно — «эни-бени»!

— Ну а дальше? — теребил его Гвоздь.

Афонькин снова наморщил лоб.

— Вроде какие-то «раки».

— А не «рики-таки»? — спросил Макс, тоже смутно припоминая считалку.

— Верно! — вскричал поэт. — «Рики-таки»!

— «Эни-бени-рики-таки», — повторил первую строчку Кипятков.

— «Тай-бары-барыки-смаки», — мигом вспомнила Любка вторую строчку.

— «Эн-бен-турумбен!» — восторженно завопил Горохов.

— «Бакс!» — выкрикнул Самокатов.

Майор Гвоздь довольно подкрутил усы.

— Как говорится: «И на старуху бывает проруха». Курочкина, конечно, сильная тварь, но не всемогущая. И на нее смертельное заклинание нашлось.

— А вдруг не подействует? — засомневался Кипятков.

— Отставить сомнения, капитан, — приказал Гвоздь.

— Есть отставить сомнения!

— В общем, так, орлы, — заключил майор. — Дело за малым. Нужно найти эту красавицу.

— А где ж ее искать-то, Петр Трофимыч? — задали риторический вопрос ребята.

Вместо ответа Гвоздь принюхался, опустился на четвереньки и заводил усами по земле… Короче, повел себя, как настоящая собака, только что не гавкал.

Все с изумлением наблюдали за действиями бравого майора.

— Вот так номер, чтоб я помер! — воскликнул Гвоздь, становясь на ноги и отряхивая брюки. — Оказывается, эта тварь следы оставила.

— Прикажете вызвать проводника со служебно-розыскной собакой? — тотчас спросил Кипятков.

— Не надо, капитан. Я сам пойду по следу.

— Вы?! — удивились все.

— Так точно. Я ведь в одной из своих прошлых жизней был ищейкой. И звали меня тогда — Рекс!

С этими словами майор Гвоздь пошел по следу. А все остальные пошли за майором.

И пришли они туда, откуда ушли. То есть на Лиговку. К Генкиному дому. Мало того, след привел их к дверям Генкиной квартиры.

— Ни фига себе, — изумился Самокатов.

— Вот так фишечка, — присвистнул Горохов.

— Похоже, парень, Курочкина тебе ловушку устроила, — подкрутил усы Гвоздь.

— Но мы же сорвали все ее планы, — недоумевал Генка. — И с Нестеровой, и с Рукой Смерти.

— Значит, она придумала что-то новенькое.

— Выбить дверь, товарищ майор? — Кипятков уже занес ногу для удара.

— От-ставить, — приказал Гвоздь. — Будем действовать так, будто мы ничего не подозреваем. Звони, Геша.

Самокатов нажал кнопку звонка. В прихожей раздались шаги.

Все затаили дыхание.

Дверь открылась.

— Мама?! — опешил Генка.

Да, на пороге стояла его мать.

— Ты? Ты прилетела? — растерянно моргал Самокатов.

— Как видишь. А ты почему так поздно домой являешься?..

— Скорее рано, мадам, — вмешался майор Гвоздь. — Уже пять часов утра.

— А вы кто? — холодно осведомилась у него Генкина мать.

— Сотрудник госбезопасности. Могу я задать вам несколько вопросов?

— А в чем дело? Мой сын что-то натворил?..

— Пройдемте в квартиру. Я вам там все объясню.

Все прошли в квартиру.

— А где папа? — спросил Генка, не увидев отца.

Мать несколько замялась.

— Я тебе потом скажу. — Она повернулась к майору. — Слушаю вас.

Майор Гвоздь пристально посмотрел в глаза Генкиной матери и раздельно произнес:

— Эни-бени-рики-таки…

— Заткнись, гад! — смертельно побледнев, взвизгнула Генкина мать.

И Самокатова буквально пронзила ужасающая догадка: да это же Рита Курочкина, которая прикидывается его матерью.

А в следующую секунду произошло то, чего Генке не снилось даже в самом кошмарном сне. Лжемать начала раздуваться… раздуваться… раздуваться… А потом ка-а-а-к лопнет!

И Курочкина предстала в своем истинном обличье.

Вид ее был настолько омерзителен, что даже самые отвратительные монстры из фильмов-ужасов выглядели по сравнению с ней милыми симпатяшками. Это была уродина со множеством длинных змееподобных отростков-щупалец, огромной зубастой пастью и крохотным белесым глазом посреди мерзопакостной рожи.

Зрелище, надо признать, было не для слабонервных.

Афонькин — так тот сразу бухнулся в обморок. А всех остальных с головы до ног окатила ледяная волна ужаса.

Всех, кроме Гвоздя. Бравый майор даже бровью не повел.

— А ну-ка, орлы, — бесстрашно закричал он, — давайте хором скажем заклинание!

Стальной голос Гвоздя вернул всем решимость.

— Эни-бени-рики-таки! — начали все, но тут из единственного глаза чудовища полыхнул кроваво-красный свет — и звуки в гостиной исчезли. Майор, капитан и ребята орали что есть мочи, но не слышали ни себя, ни друг друга.

Зато страшилище было слышно прекрасно.

— С-с-сейчас я-а выр-р-ву твое-о с-с-сердце, — разом шипело, рычало и свистело оно, протягивая к Самокатову длинное щупальце с острым крюком на конце.

Ситуация сложилась прямо-таки критическая. Заклинание вслух не произнести, серебряными пулями гадину не убить; и главное — не убежать, потому что чудовище опутало своими склизкими щупальцами окна и двери… Словом, стой и жди, когда тебя монстр сожрет.

И тут Любка — молодец! — нашла выход из положения. Она вытащила изо рта ком жвачки и, бесстрашно подскочив к твари, залепила ей жвачкой глаз. Кроваво-красный свет потух, и в комнате снова зазвучал стальной голос Гвоздя:

— Отлично придумано, Люба!.. Быстро говорим заклинание!..

И все хором отбарабанили:

И как только они сказали «бакс», мерзкое существо исторгло истошный вопль и начало таять прямо на глазах. За пару секунд оно полностью растаяло и растеклось по полу серо-буро-малиновой жижей.

— Есть контакт! — подкрутил усы бравый майор.

— Ура-а! — победно закричали остальные.

От этого крика поэт Афонькин очнулся. Он с опаской обвел глазами комнату и спросил:

— Чудовище убежало?

— Убежало, убежало, — успокоила его Любка, сунув в рот новую пластинку жвачки. — Все о'кей.

Но оказалось — не все о'кей. Из серо-буро-малиновой жижи в предсмертной агонии взметнулось щупальце и, нацелившись на Самокатова, выпустило в него струю огня, будто из огнемета. Волосы на Генкиной голове запылали, как факел. Самокатов закрутился юлой, пытаясь сбить с головы пламя. Ему это удалось. Но щупальце схватило Генку за ноги и швырнуло через всю гостиную.