Валерий Роньшин - ОТДАЙ СВОЕ СЕРДЦЕ

Генка растерялся.

— Любишь? — смущенно повторил он.

Рита кивнула.

— Люблю. Надеюсь, ты не против?

— Да.

— Что «да»?

— Ну то есть — нет. — Самокатов покраснел, как помидор. — Не против.

Курочкина встала со скамейки.

— Пойдем, я тебе покажу, что я написала.

Они подошли к кассе. На стене было написано:

Рита + Гена = love

«Самое время для поцелуя», — решил Генка и потянулся губами к Ритиной щеке. Девочка отстранилась.

— Не надо, Гена, — сказала она.

— Почему?

— Потому что мы должны расстаться, — трагическим голосом сообщила Курочкина. — Навсегда.

— Как это — расстаться? — обалдел Самокатов.

— Сейчас поезд пройдет, и я тебе объясню…

Мимо них катил товарный состав. Длинный-предлинный. Генка весь измаялся, пока все вагоны не прошли.

Наконец товарняк укатил, и Рита начала объяснять:

— Понимаешь, Гена, раньше я была очень веселой девчонкой…

— Да ты и теперь…

— Не перебивай, пожалуйста. Я любила прикалываться, обожала дискотеки, ролики… Но однажды я попала в больницу с приступом аппендицита. И там случилась ужасная вещь… — Рита замолчала, теребя пуговицу на блузке.

Прошла минута. Девочка все так же молча теребила пуговку.

— Ну? — не выдержал Самокатов.

Курочкина глубоко вздохнула, как перед прыжком в холодную воду, и сказала:

— В общем, хирург, который делал мне операцию, внезапно сошел с ума. И вместо аппендикса вырезал у меня сердце… — Рита опять умолкла.

— Это что, прикол? — усмехнулся Генка.

Девочка покачала головой.

— К сожалению, нет. Он действительно вырезал мне сердце. Послушай, если не веришь.

Самокатов послушал. В груди у Курочкиной было тихо.

— Заодно можешь и пульс пощупать. — Рита протянула руку. — Его у меня тоже нет.

Генка пощупал. Пульса не было.

— И зрачки у меня на свет не реагируют. — Широко раскрыв глаза, девочка посмотрела на солнце. — Видишь?..

— Я что-то не врублюсь, — сказал сбитый с толку Самокатов. — Это фокус, да?..

— Нет, Геночка, не фокус. В больнице, где мне делали операцию, проводились эксперименты по оживлению мертвецов. Вот меня и оживили. Но вскоре выяснилось, что я все равно осталась мертвецом. Живым мертвецом. Для того чтобы стать по-настоящему живой, мне необходимо сердце. Твое сердце, Гена.

— Мое?! — ошарашенно произнес Самокатов.

— Да, твое, — подтвердила Курочкина и сделала шаг вперед.

Генка невольно попятился.

— Ты чего, Рит? — пробормотал он.

Курочкина сделала еще один шаг вперед. А Самокатов, соответственно, шаг назад.

А тем временем со стороны Питера приближался очередной товарный состав. Тудух-тудух… — слышался стук колес.

Рита продолжала наступать на Генку, улыбаясь при этом какой-то странной застывшей улыбкой.

— Рит, ты чего?.. — снова пробормотал Самокатов, отступая к краю платформы.

И тут вдруг Ритино лицо мгновенно покрылось плесенью.

— Отдай свое сердце! — завизжала она и со всей силы толкнула Генку в грудь.

— А-а-а-а-а-а… — закричал Самокатов и полетел с платформы на рельсы. Прямо под колеса товарняка.

— А-а-а-а-а-а… — продолжал вопить Генка, лежа в постели. Он проснулся от собственного крика. Сердце колотилось. Мысли путались. Где он?! Что с ним?.. Самокатов лихорадочно озирался. Знакомая вроде бы комната… На стенах — постеры рок-звезд и знаменитых спортсменов… Ой, да это же его квартира! Но ведь он только что упал с платформы, и на него, пронзительно гудя, надвигался электровоз… Значит, это был всего лишь сон… Сон?.. Но почему же тогда болит голова, будто он и вправду стукнулся головой о рельсы?..

Генка нащупал на затылке здоровенную шишку. Он тотчас вспомнил о царапинах на шее, появившихся у него после вчерашнего сна. И вот теперь — шишка… В голову полезли разные мысли. В основном неприятные. А вдруг это вовсе не сны, а глюки, во время которых он в беспамятстве царапает себя ногтями и бьется головой о стенку? Самокатов даже вспотел от такого предположения. Да нет же! Никакие это не глюки!.. На самом деле все очень просто: как только родители уехали, он набрал в видеопрокате кучу кассет с «ужастиками»; и вот досмотрелся до того, что ему начали кошмары сниться.

«Ну а царапины с шишкой откуда?» — напомнил Самокатову внутренний голос. На этот вопрос у Генки ответа не было. И он отправился под душ — чтобы хоть немного успокоиться. Но спокойствие так и не пришло. Самокатов не мог отделаться от мысли, что его сны — вовсе не сны. «Да почему же не сны?! — сам с собой спорил Генка. — Я же просыпаюсь…» Да если б это была явь, он бы сейчас не под душем стоял, а лежал под колесами товарняка…

Но сколько Самокатов себя ни убеждал, все равно оба сна казались ему явью. Генка даже путаться начал — что ему снилось, а что было на самом деле. Ну, то, что он в Курочкину превратился — это, конечно, сон. А вот когда он пошел в школу и спорил там с Максом насчет все той же Курочкиной — это сон или не сон? Вроде не сон… А может, сон?..

«Двойка!!» — сверкнуло у него в голове. Ему же Нестерова пару влепила!.. Генка быстро достал дневник и перелистал… Есть! Вот она!.. Самокатов обрадовался стоящей в дневнике двойке, как пятеркам никогда не радовался. Значит, то, что было вчера в школе, произошло на самом деле. Он поболтал с Горохом, схватил двойбан, вернулся домой и…

И что?

Генка опять оказался в тупике. Потом позвонила Рита Курочкина и пригласила его на свидание. Выходит, с этого момента и начался сон? Но тогда получается, что, придя из школы, он сразу же лег спать (это в три-то часа дня!) и проспал до следующего утра. Фигня какая-то… Спать он обычно ложился в одиннадцать, а с отъездом родителей — в двенадцать. Ночи, разумеется, а не дня. Да, но если он, вернувшись из школы, не лег спать и не ездил на Фарфоровскую — что же в таком случае он делал с трех до двенадцати? Вот этого Самокатов, как ни старался, вспомнить не мог.

В общем, наскоро перекусив, Генка потопал в школу. И встретил там Макса.

Горох, как всегда, был в своем репертуаре:

— Зацени, Самокат. Вчера на дискотеке две девчонки из-за меня подрались.

На сей раз Генка ничего «заценивать» не стал.

— Макс, — сказал он, — я задам тебе несколько вопросов. Ты на них просто отвечай и ни о чем меня не спрашивай.

Горохов окинул друга недоуменным взглядом.

— Самокат, ты в последнее время какой-то прибабахнутый.

«Будешь тут прибабахнутым», — подумал про себя Генка, а вслух сказал:

— Ну, ты усек?

— Усек, усек, — ответил Макс и тотчас спросил: — А почему я не должен ни о чем спрашивать?

— После объясню, — пообещал Генка и начал задавать вопросы: — Я вчера в школе был?

— А ты что, сам не…

— Отвечай на вопрос!