Олег Раин - Отроки до потопа

Разглядев несущегося летуна, девчонки с визгом бросились от костра врассыпную. Но бомбить собственным телом костер Серега, конечно же, не собирался. Метрах в трех от земли он рванул раму на себя, и его свечей взметнуло в воздух — сразу этажа на четыре. У мальчугана захолонуло в груди…

— Не теряй скорости! Раму! Раму на себя!..

Кто именно это орал — Володя или Паша, Серега не разобрал. Но послушно качнулся над рамой, набирая утраченную скорость. Без скорости дельтаплан не живет, — кувыркается и падает. А потому — кровь из носу нужно держать скорость…

Пятачок, на который ему следовало приземлиться, остался далеко в стороне, — проморгал, увлекшись игрушками. Теперь оставалось садиться на пашню. Говоря точнее — на стерню. И как Серега ни готовился, ни группировался, грамотно тормознуть полет не удалось. Слишком уж быстро приближалась заснеженная земля. Сначала по стерне проехались колени, потом грянулась вся конструкция. Приземление получилось чувствительным, с царапинами на морде, однако без каких-либо чудовищных последствий.

Дрожа от возбуждения, Серега поднялся, кое-как отцепил люльку. Володя продолжал что-то орать издалека, махал кулаками с горушки, а к Сереге уже мчалась опергруппа во главе с Пашей. Само собой, спешили вставить фитиль… Но ему было все равно. Хоть два фитиля, хоть тридцать два. Он побывал в воздухе, он летал, и этого было довольно.

Конечно же, вслед за Сергеем сразу принялся канючить Кареев. Выяснилось, что этот чудак «подлётывал» уже второй месяц, и вот нате вам, пожалуйста, такая несправедливость! — неведомо откуда заявился салапет-выскочка и безо всякой теории, практически без тренировок тут же получил добро на серьезный полет. И ведь нормально слетал, не кувыркнулся, не покалечился! Стоит вон, сияет, как медный таз, еще и пальцами что-то изображает…

Серега, в самом деле, ухмылялся и изображал. Особого фитиля ему не вставили, только малость поругали, да и то больше для порядка. Паша сказал, что дельтаплан — тот же велосипед, проехал разок — считай, научился. Все прочее добирается с опытом. Разве что посадку нужно серьезно отработать, без посадки полет — ничто… Володя посоветовал на первое время сшить налокотники и наколенники — потому как без синяков все равно не обойдется. А вот на Тарасика без смеха смотреть было невозможно. Он, в самом деле, был разобижен. На счастливого одноклассника, на своих учителей, на девчонок-кашеваров, которые, тараторя, рассказывали, как Серега их напугал, как они разбежались и как все в итоге получилось красиво и классно. Короче, Тарасик пучил разобиженные губешки на весь белый свет, и Паша дрогнул. Что дозволено Юпитеру, не положено ученику, но если одному разрешили, почему, спрашивается, не разрешить другому? Тем более что Кареев действительно ходил на занятия давно и исправно и назвать его непутевым учеником было никак нельзя.

Смущал, правда, вес Тарасика: он был откровенно сопливым — сорок семь кэгэ без шлема и башмаков. Пашу это немного нервировало, и он колебался. Серега не слишком понимал, почему малый вес не устраивает инструкторов, но, видимо, на то имелись серьезные причины. Как бы то ни было, но пробный полет Кареев выклянчил, и тот же Серега великодушно помог ему пристегнуться, вслед за Володей проверил весь положенный крепеж. Как обычно «прокачали» аппарат на земле, позволяя Тарасику освежить в памяти все положенные навыки. Попутно Серега рассказал ему про боковой ветер — тот самый «косячок», про скалы, к которым непременно будет сносить. Тарасик сосредоточенно качал головой, напоминая космонавта перед стартом. Собственно, они и были в некотором роде космонавтами. И рисковали ничуть не меньше.

В этом последнем Серега убедился уже через минуту. Потому что ничего у легковеса Тарасика с разбегом не получилось. Ветер, которого в случае с Сергеем ждали достаточно долго, в этот раз налетел порывисто и непрошено. И Кареева, стоявшего на изготовке с аппаратом, просто подняло в воздух. Все равно как геликоптер — практически вертикально вверх.

— Раму! Раму на себя! — дуэтом завопили Паша с Володей.

А Кареева продолжало возносить выше и выше. Дельтаплан нехотя летел вперед, удаляясь от горушки, но скорости, это даже Серега видел, по-прежнему не прибавлял. Более того, ноги Тарасика свисали двумя сосисками, — парнишка просто держался за раму и был, похоже, не в состоянии что-либо делать.

— Черт! Куда же он прет-то!

— Гадом буду, долбанется…

Стоя на вершине горы, Серега впервые взглянул на полет с иной стороны. Здесь, на земле, человеку можно было советовать, стучать по макушке, подробно объяснять, что да как, но там, в воздухе, все разительно менялось. Человек оказывался предоставлен самому себе, и никакой учитель уже был не властен над его поступками.

— Эх, нет у нас раций! — в сердцах посетовал Паша. — На западе всем чайникам выдают в полетах.

— У нас выдавать нельзя, — пошутил Володя. — Народ от матюков глохнуть будет.

— Пусть лучше глухие, чем ломанные, — Паша козырьком приставил руку ко лбу. — Все, блин! Копец пацану… — быстро проговорил он, и Серега даже не успел удивиться сказанному. Инструктор знал, что говорил. Дельтаплан, утративший скорость, внезапно упал на крыло. Все вышло настолько стремительно, что Серега и ахнуть не успел. Дельтаплан с Тарасиком штопором понесся к земле, описав пару стремительных петель, вонзился в соснячок.

— Аминь! — выдохнул Володя, и сердце у Сереги сжалось. Треск ломаемых деревцев они услышали даже с такого расстояния.

Теперь к месту падения мчался уже и он. И мерещилась одна картинка страшнее другой. Стонущий, нанизанный на сосну, словно на спицу, Тарасик, залитая кровью поляна, догорающие останки дельтаплана…

Они добежали. Разумеется, ничего не горело. Более того, и Тарасик был цел и невредим. Смущенно улыбаясь он стоял возле сломанной сосенки и, разводя руками, силился что-то объяснить. Его били и хлопали по плечам, тискали в объятиях. Паша и Володя веселились, точно произошло что-то и впрямь замечательное.

— Ты прикинь, он сосенку смел и перевернулся… — объяснял Паша. И показывал на руках, что именно произошло. — А этого дурошлепа на парус швырнуло и подбросило, как на батуте…

— Ни ссадинки, ни синячка! — Володя изумленно мотал головой. — Первый раз вижу такое…

Прибежавший Стас приподнял Тарасика в воздух, дабы рассмотреть со всех сторон.

— Все чисто, — объявил он. — И кости, похоже, целы.

Это уже видели все подошедшие. Кареев уцелел, чего нельзя было сказать о дельтаплане. Бедный аппарат был разбит в хлам. Консоль переломлена сразу в двух местах, мачта смята в гармошку, рама согнута в овал.

— Ну что, орёлики! — во всеуслышание объявил Паша. — Догадайтесь с двух раз, кому чинить аппарат?