Анжелина Мелкумова - Тайна графа Эдельмута

— Полнолуние! Все знают, что монстр появляется в замке в полнолуние — когда луна круглая, как тыква. Он снимает голову — и ходит из комнаты в комнату. А если кого встретит — отдает бедняге свою голову и приказывает носить по пятам…

Вот так она сказала. И, конечно же, стало очень страшно. Еще страшнее, чем прежде.

Правда, Эвелина попыталась было опровергнуть ложные слухи.

— Нет никаких поводов для беспокойства, — повторила она слова Бартоломеуса. — В замке нет монстра!

Но Марион это не убедило.

— Самое главное в этом деле, — наставляла она, — упаси вас, ваше сиятельство, взглянуть на него, на монстра. Кто взглянет — тут же потеряет разум…

— Н-нет н-никаких п-поводов для… — убеждала Эвелина побелевшими губами.

— А придет в себя — пожалеет, что сразу не отдал Богу душу. Потому что монстр затащит его в свою конуру…

— Боже мой… — шептала Эвелина.

— …и снесет его голову напрочь! — в экстазе продолжала Марион. — И поставит ее к себе на полочку в свою коллекцию… да-да… где уже красуется много других человеческих голов!

Такое жуткое утверждение опровергнуть было тяжело. Почти невозможно. Стиснув зубы, чтобы не стучали слишком громко, и подозрительно вглядываясь в каждый темный угол — о, Пресвятая Дева, страшно! — девочки в отчаянии искали лестницу — ту самую, по которой поднимались час назад.

— Где же она, боже мой, где же она?! — со слезами вопрошала Марион.

— Кажется, кажется, — дрожащим голосом отвечала Эвелина, — она была где-то тут…

— Нашла! — торжествующе вскричала Марион, загремев по ступенькам.

Цепляясь за перила, спускались вниз. Вниз и вниз…

Внезапно лестница кончилась. И обе уперлись в закрытую дверь.

Р-раз! — нажали они на ручку — и оказались в ярко освещенной комнате.

— Боже, благодарю тебя! — всхлипнула Марион. И без сил опустилась на диванчик.

Диванчик, устланный мягким ковром… отделанный мрамором камин, бронзовые подсвечники…

— Это, должно быть, кабинет графа, — догадалась Эвелина. — Э-э… моего отца, — поправилась она.

Да, несомненно, то был кабинет графа Шлавино. Размышляя так, Эвелина увидала вторую дверь — маленькую и узкую — ведшую из кабинета в соседнюю комнату.

Все ясно: там спальня, и граф почивает. Взять канделябр со свечой — и уйти? Или сначала попросить разрешения?

Измерив шагами ковер на полу, вытерев пальцем пыль с каминной полки и полюбовавшись узором на двери, Эвелина набралась-таки смелости и постучалась.

На стук никто не ответил, а дверь оказалась незаперта. И поскольку никто не пригласил, пришлось войти самим.

В спальне никого не было. И вообще — была ли то спальня?

То есть, наверное… конечно… это могла быть и спальня. Если предположить, что графу нравилось спать на столе, уставленном стеклянными колбами: большими, маленькими, худыми и пузатыми, с зеленым, желтым и синим содержимым. Красиво. Загадочно и…

А на столике у окна стояла веселая круглая коробочка. И веселой она смотрелась оттого, что доверху была полна разноцветных конфет: красных, зеленых, синих…

— Ах, какая красота! — умилилась Эвелина. И подошла поближе.

— Чудные конфетки, — облизнулась Марион. — И, наверное, вкусные.

В этом сомневаться не приходилось. Они были такие кругленькие, нарядненькие, сверху обсыпанные сахаром…

Дело в том, что в те далекие времена девочки не каждый день ели конфеты. И даже не каждую неделю и не каждый год. А если уж говорить об Эвелине и Марион, то не забудьте, что еще вчера одна жила в приюте, а другая — у злой мачехи. Сами подумайте: какие тут могли быть конфеты?

Хотя, если честно, то Эвелина однажды попробовала настоящую конфету. Да-да, это было в тот день, когда в город приезжала принцесса Розалия. Со своей роскошной свитой она посетила монастырь и каждой девочке вручила по конфете. Ах, какая она была вкусная, эта конфета! Вкуснее, наверное, чем все конфеты на свете!

Но вот девочки ходили вокруг стола — так и эдак, чтобы получше разглядеть нарядную коробочку — и похоже было… Да, ничего не попишешь: похоже было на то, что вот эти самые конфетки были еще вкуснее, чем те, которыми принцесса угощала приютских девочек.

Кроме того, разглядев хорошенько коробочку, девочки, представьте, обнаружили, что конфет — неравное количество. То есть, например, желтеньких было две, красненьких — две, а вот зелененьких… целых три! Выходило, что одна зелененькая — лишняя.

Дальше — хуже. Потоптавшись еще немного вокруг стола, девочки с тревогой установили, что не только зелененьких было три. Но также и голубеньких!

Крути не крути, но выходило, что две конфетки были лишние.

Что делать? Как быть?

— Граф, наверное, очень расстроится, если вздумает подсчитать, — взволновалась Эвелина.

— Но, может быть, мы сможем как-то помочь? Как-то исправить положение? — задалась вопросом Марион.

Они задумались. Крепко-крепко. И наверняка бы до чего-нибудь додумались, не сомневайтесь, если бы…

Если бы в кабинете за дверью не раздались тяжелые шаги. В том самом, из которого они только что вышли.

Бимм! — стукнул со звоном канделябр за стеной.

От неожиданности обе замерли.

— …И как я тебе уже говорил, действуй бесшумно.

То был голос графа.

Эвелина хотела выйти и извиниться, что забрела не туда, и рассказать о том, как ей понравился ее замок, и кукла, и попросить свечу… И она как раз обдумывала, что сказать сначала, а что потом, когда из соседней комнаты проскрипел незнакомый голос:

— Да девчонка спит как сурок. Я нарочно постучался в ее комнату. Никто не ответил.

— Тем не менее, — ответил граф. — Мне не хватало еще визгов и криков о помощи. Замок, правда, пустынен — это хорошо. Но есть управляющий, сторож… и прочая бестолочь. Лучше всего — действуй, пока она не проснулась. Раз, раз — и… Да, это самое верное: убей ее прямо во сне.

Чего-то они еще говорили: деловито и довольно громко. Но ни Эвелина, ни Марион не слышали. Они стояли за дверью «графской спальни» — ни живы, ни мертвы от страха. О к-какой т-такой «девчонке» шел разговор?.. Обе одновременно поглядели друг на друга.

«Бедняжка ее сиятельство!» — навернулись слезы на глаза Марион.

«Бедная славная Марион!» — сжалось сердце у Эвелины.

— …а не жалко ли вашему сиятельству убивать собственную дочь?

Вот! Вот что расслышали они из графского кабинета!

В ответ раздался жуткий хохот.

— «Собственную дочь»? — Скрипели стулья — так граф умирал со смеху. — «Собственную дочь»? Ха-ха-ха-ха. Друг мой, у меня никогда не было собственной дочери!

Больше всего на свете им хотелось убежать. Сейчас же, немедленно, далеко-далеко — в объятия мачехи или в сиротский приют при монастыре Пигалиц. Но чтобы убежать, нужно было пройти через кабинет. А в кабинете сидели: во-первых, страшный-престрашный граф Шлавино, а во-вторых… Эвелина глянула в щелку…