Александр Хорт - Облом великих комбинаторов

— Может, у него есть своя машина, — предположил Олег, соскакивая с подоконника. — Тогда надо записать номер. По номеру в милиции легко узнать адрес.

Представив, что опять придется унижаться перед взрослыми, Димка скривился:

— А зачем нам его адрес?

— Мы должны все знать о человеке, в том числе и где он живет. Если даже это не сообщник Изварина, то все равно коронки-то он покупал по его просьбе. Будет на суде свидетелем. Как его вызовут без адреса?

— А-а-а, — протянул Димка, давая понять, что восхищен железной логикой своего напарника. Тот продолжал:

— Во-вторых, мы должны где-то с ним поговорить.

— Вот сейчас и поговорим.

— Ты с ума сошел. Раньше времени нельзя раскрывать карты. Если он нас заметит, спугнем птичек. Надо все делать осторожно. Выбрать подходящий момент, желательно поговорить наедине… — Тут Олег вздохнул. — Конечно, Дим, силенок у нас еще маловато. Будь мы ровесниками его, он бы и не пикнул. Сразу бы во всем признался. Но он сильней нас. Поэтому нас приходится надеяться только на свой ум.

— Хорошо, хоть этого хватает, — сказал Димка.

Между тем парень в плаще не подтолкнул Полкило к очередному унижению. Он пошел на автобусную остановку. Сотрудник мастерской, вместе с которым Лукомский вышел на улицу, стал открывать свою машину, а парня с собой не пригласил. Видно, живут в разных районах, ехать не по пути. Парень направился к остановке.

Здесь ходили автобусы двух маршрутов: 5-го и 12-го. Сначала подошел «двенадцатый», и парень его пропустил. Это порадовало ребят. Если их рассуждения верны, то ему следует ехать на «пятерке». Человек после работы устал, хочет домой. Если Изварин просил купить коронки именно его, значит, он живет рядом с магазином. А туда идет 5-й.

До этого момента расчет был верен. Парень действительно сел на «пятерку». Он вошел через переднюю дверь, Олег и Димка через заднюю. Пока все складывалось удачно. Парень сел на боковую скамейку, которая упирается в кабину водителя. Они его видели в профиль. Но вообще-то старались не пялиться на него, чтобы он не заподозрил слежку. Однако нет-нет, да и бросали на «объект» быстрые, словно случайные взгляды. Ведь им нельзя выпускать его из вида. Нужно чтобы объект не улизнул у них из-под носа.

— Остановка «Универсам», — сказал через микрофон водитель. — Следующая остановка «Улица Клятвы».

Водители всегда так говорили. Никто не объявлял полностью «Улица Клятвы Гиппократа».

Лукомский поднялся со своего места и встал возле передних дверей. Олег и Димка опять решили выйти через задние, чтобы не засветиться раньше времени. Пока все действия парня настолько совпадали с их предположениями, что становилось ясно: рано или поздно они встретятся на узкой дорожке.

Автобус остановился. Олег и Димка вышли — с этого момента начались их мучения. Как назло парень принялся ходить по магазинам. Покупал он мало, хотя заходил чуть ли не во все торговые точки, которые попадались на его пути. Было уже и поздно, и холодно. Хотя сыщики предупредили родителей о возможной задержке, те все равно уже волнуются. Их объект же продолжал свой рейд по магазинам. Даже сейчас в плаще не запаришься. А он таким Макаром ходит круглый год. Неудивительно, что продавщица коронок запомнила такого оригинала.

Наконец парень угомонился. Он свернул с улицы во дворе и, обойдя коробку хоккейной площадки, направился к кирпичной пятиэтажке.

Кодовый замок на дверях подъезда, в который он вошел, был сорван. На его месте из стены торчали белые проводки, как стрелки на проросшем картофеле.

— Постой здесь, — шепотом сказал Олег. — Я прослежу за ним. А ты посмотри, в каком окне зажжется свет.

— А зачем ты идешь туда?

Олег отмахнулся, мол, потом скажу. Не время сейчас объяснять, что вход в жилище способен многое рассказать о его обитателе.

Олег вошел в подъезд, осторожно, чтобы не шуметь, прикрыв за собой дверь. Лифта в доме не оказалось. Но никаких шагов в подъезде не было слышно. Очевидно, парень уже вошел в свою квартиру. Раз так быстро, значит, она находится на первом этаже, в крайнем случае на втором. Олег окинул взглядом двери четырех квартир на первом этаже. Они отличались только номерами, ни одна из них ничего не могла рассказать о своих обитателях. Не было даже табличек с фамилиями хозяев.

Олег начал медленно подниматься на второй этаж. Миновал один пролет, почти полностью прошел следующий. Неожиданно он почувствовал на шее чью-то сильную руку, и в глазах потемнело.

Между тем в далеком Милане металлург Роберто Квазолини продолжал вести бурную светскую жизнь, которая засосала его с головой после того, как он создал чудесный сплав. По-прежнему каждый вечер, вернувшись после работы домой, он сразу надевал свой парадный костюм, белую рубашку и галстук-бабочку, после чего отправлялся на какие-нибудь банкеты или фуршеты. Соседи только диву давались.

— Мама миа! — говорили они. — Синьор Роберто совсем не ужинает дома.

Да, знатный металлург забыл, когда он последний раз вечером ел дома. И не очень страдал из-за этого. Он и так-то зарабатывал много денег, а поскольку теперь часто питался на приемах, то экономил на еде, деньги откладывал в кубышку. Вдобавок на банкетах подавали такие блюда, какие жене дома сроду не приготовить.

Конечно, на всевозможные торжества синьор Квазолини ходил не из-за еды. Больше того, он ходил не по своей инициативе. Его приглашали. Именинники мечтали увидеть его на своем дне рождения, молодожены — на свадьбе, артисты — на премьере спектакля. Своими посещениями он оказывал людям честь. Все рассказывали ему о новостях своей жизни, делились впечатлениями от увиденного или услышанного.

На одном из приемов к нему подошел местный журналист Мануэль Кренкино. Он рассказал металлургу, что получил очень любопытное письмо из российского города Теремковска, подписанное председателем городского Фонда культуры синьорой Супниковой. Оказывается, почти сто лет назад в Теремковске родился его дед Михаил Крынкин. Во время гражданской войны дед эмигрировал в Стамбул, там он был известен под именем Крын-паша, оттуда перебрался в Афины, стал Крынкиади и наконец осел в Милане. Тут его русская фамилия постепенно изменилась на итальянский манер.

Дед был очень известным писателем.

— Ну, конечно! — перебил его синьор Квазолини, темпераментно жестикулируя руками. — Мама миа! Кто не читал романов Кренкино! Его имя известно любому бамбино.

— Это у нас, — подтвердил синьор Мануэль. — А в России до перестройки его произведения вообще не публиковались. Правда, потом постарались наверстать упущенное, его книги начали издаваться одна за другой, как пирожки. А к столетию со дня рождения в Теремковске хотят установить мемориальную доску на доме, где родился мой дед.