Дмитрий Щеглов - Добро пожаловать на дно

— Монтря снова появился, — радостно объявила она своей подружке, бабке Меланье.

— Хто, хто?

— Водяной, Монтря, говорю, глухая тетеря! Давно не слыхать его было, уж лет шестьдесят с лишком. Как мельника раскулачили, так он и затих. А помнишь, за ноги нас еще хватал, когда мы на пруд к мельнице ходили купаться.

Бабка Меланья, склонив голову набок, тоже стала копаться в черепках давно прожитой жизни. Вот в ее памяти ожили образы далекой молодости.

— Сына мельника, Фролку, помню, здоровой детина был, а Монтрю твоего не помню.

— Ну, как же не помнишь, за ноги нас еще хватал! — чуть не плача, стенала Левониха.

— Так он только тебя одну и хватал. Вот кабы он меня на людях в кусты уволок, тогда, может, и запомнила бы. Нет, не помню твоего Монтрю! А какой он из себя был?

Левониха стала рассказывать:

— Пальцы на ногах длинные, с перепонками. На голове два рога. Глаза горят. Сам зеленый. Поднырнет, схватит за ногу, ущипнет и спрячется за кривой ветлой, что над водой нависала. И глядит оттудова. Мне тогда двенадцать лет было, когда я его образину в первый раз увидала.

— Это когда ты тронулась?

— Куда тронулась?

— Куда, куда?.. Туда! Твой водяной Монтря больно был на Фролку похож, молодого мельника. У него кваланг из Германии был привезен. Он, дурак молодой, бороду зеленую из пакли нацепит и пугает вас сопливых, особливо тебя.

Левониха смерила бабку Меланью недоверчивым взглядом.

— А чего ж ты раньше об этом не сказала?

— Как скажешь! Ревновала я его к тебе.

Однако бабку Левониху трудно было в чем-либо убедить. Она стояла на своем:

— Нет, милая, меня мой Монтря за ноги хватал, а не твой паскудник Фролка. Глаза у твоего Фролки, как у кота, были желтые, хитрые и наглые, а мой Монтря смотрел на меня зелеными, ласковыми глазами. Говорю тебе, он, мой Монтря, появился на озере, — уверенно заявила Левониха, — больше некому.

Этот разговор двух древних, как Египет, старух совершенно случайно я услышал, дожидаясь вечером Данилу. А пока мы приближались к тому месту, где среди высокой травы угадывались развалины бывшей мельницы. Из ямы, под одной из стен, летели вверх комья земли.

— Васька Череп, наверно, копает, — высказал предположение Данила. — Клад ищет.

Не ошибся мой дружок. Когда мы встали на холм свежевырытой желтой глины, тень накрыла кладоискателя. Васька Череп задрал вверх гладко выбритую, блестевшую капельками пота фиолетовую голову.

— Бог в помощь! — первым поздоровался Данила. — Нашел что-нибудь?

Васька состроил кислую рожу и полез из ямы.

— На сегодня хватит, охотку сбил и ладно. — Затем перевел разговор в другую плоскость. — Вы слышали, в озере чудище объявилось. Фитилю голову откусило, в больницу бедного повезли, пришивать будут.

Невежество должно иметь пределы, а тут перед нами стоял наш дремуче-медноголовый сверстник. Мы с Данилой не идиоты, чтобы так в наглую нам лепить горбатого. За кого нас принимает Череп? Голову, видите ли, повезли в больницу пришивать. Данила ехидно заметил.

— Тебя послушать, далеко шагнула медицинская наука. А людям мозги там не вправляют?

Череп нахмурился.

— Ты что имеешь в виду?

Данила расхохотался.

— Если Фитилю голову обратно запросто пришивают, может быть, и тебе башку чужую пришьют, чуток поумнее только.

Череп долго соображал, что ему делать, то ли обидеться и полезть в драку, то ли молча проглотить оскорбление. Противоречивые чувства отражались на лице, а победило ненасытное желание грести под себя, поумнеть за чужой счет.

— А что, разве можно чужую пришить?

— Какая разница врачам, чью пришивать, лишь бы донор согласился.

— А если без его согласия? — Череп с надеждой смотрел на Данилу.

— Ну, иногда согласия донора не требуется.

— Да? Вот здорово! А когда это?

Данила ухмыльнулся и нанес неотразимый удар.

— Когда голова свиная! Голову хряка хоть завтра тебе пришить можно, и копать клады легче будет. Враз станешь миллионером.

Хорошо что лопату Череп оставил в яме. Пока он спрыгнул обратно, мы отошли на безопасное расстояние. До нас донесся возглас кладоискателя.

— Я серьезно говорю, чудище Фитилю голову откусило.

— Ага, — крикнул в ответ Данила, — а потом выплюнуло, скус не понравился, башка небритой была.

Но самую правдоподобную версию, случившуюся с Фитилем, мы услышали на пятачке у местной незатейливой пивнушки. Рассказывал местный краснобай — Брехунец. Его рассказ существенно дополнял незатейливый ассортимент закусок в пивной. Когда мы подошли, вокруг Брехунца скомпоновалась толпа мужиков.

— Это ж какая силища должна быть, чтобы мотоциклетный шлем прокусить? — вопрошал рассказчик. — Я вот в прошлом году участвовал в гонках Гран-при.

— Гран-ври!

Брехунец оскорбленно замолчал. Он отлично разбирался в психологии толпы. Сейчас кто-нибудь попросит его продолжать рассказ, несмотря на завиральные моменты. Так и есть, послышался голос доброхота:

— Что за народ, не нравится, не слушай или отойди в сторону. Человек, можно сказать, делится с нами самым сокровенным, а они его перебивают. Продолжай, Брехунец.

Моральная поддержка всегда приятна. Рассказчик обвел толпу покровительственным взглядом и продолжал:

— На старте я был последним, но вы же меня знаете, у меня всегда есть в заначке сюрприз для соперников.

— А на чем ты выступал?

— На мотоцикле!

— На каком? «Судзуки»? «Хонда»?

Брехунец отрицательно качнул головой.

— На трофейном, он у меня еще с Отечественной войны.

Мужики улыбнулись и попросили объяснить.

— Но тебе же и сорока нет, а война шестьдесят лет назад закончилась, тебя тогда еще и в проекте не было.

— И это правильно! — согласился Брехунец. — Но вы не так считаете. Вы от шестидесяти отнимите сорок, сколько будет?

— Двадцать!

— Двадцать для меня магическое число. В двадцать раз у моего мотоцикла увеличивается мощность, если знаешь один секрет. Его ведь немцы в конце войны в единственном экземпляре сделали, по спецзаказу, для Гитлера, чтобы он смог в Альпы сбежать на нем.

Тот же недоверчивый голос из толпы возразил:

— Что ты мелешь, нет таких секретов, чтобы можно было в двадцать раз увеличить мощность движка.

Брехунец презрительно оглядел оппонента и важно заметил:

— Говоришь, нет таких секретов? А ты слышал, что у немцев уже в конце войны были на вооружении ракетные двигатели?

— Ну слышал!

— Так вот один из них был установлен на том мотоцикле, что по спецзаказу делали для Гитлера, а потом он мне как трофей достался.

Тот же голос поддел:

— При взятии Берлина!

— А в чем секрет?

— Да не перебивайте!

— Расскажи!

Для Брехунца наступил звездный час. Он боязливо оглянулся по сторонам и перешел на шепот.