Кристиан Биник - Суперсыщик Освальд и банда пакетоголовых

— Может, Освальд подрался с какой-нибудь собакой? — говорит Изабель, выразив мне тройную порцию сочувствия и ласки.

— Не думаю, — возражает Маруша, которая сегодня почему-то явилась без своего Дэниса. Кстати, сегодня я что-то не замечаю в ней ни малейших признаков мечтательности. Может, она уже бросила эту привычку? — Эти царапины похожи скорее на следы от кошачьих лап. Кора выглядела точно так же, когда подралась с другой кошкой. Освальд явно воевал с какой-то кошкой.

Ошибаешься, дорогая Маруша: не с какой-то , а с какими-то ! Да, да, с двумя шизанутыми котами-киллерами! Воевал и остался в живых. Можете мной гордиться!

Мой хозяин сжимает кулаки.

— Ну доберусь я до этих пакетоголовых придурков! Я из них сделаю малиновое желе!

— А кто тебе звонил — мальчишка или девчонка?

— Черт его знает, — пожимает плечами Тим. — Голос у него, правда, был какой-то…

— Как у девчонки, которая хочет, чтобы ее приняли за мальчишку? — спрашивает Маруша.

— Может быть.

Свен осторожно чешет мне подбородок.

— Бедный Освальд! — говорит он. — Весь исполосован! Ты ему уже дал чего-нибудь поесть?

Ах, у меня не отсалось сил даже на еду.

— Нет, — отвечает Тим. — Хотя он заслуживает тройную порцию жареной свинины.

Что? Жареная свинина? Это меняет дело! Подать сюда свинину! Мою усталость как рукой сняло.

Пока Тим бегает за моей долей жаркого, Свен, Маруша и Изабель беседуют об Юсуф.

— Хотел бы я знать, чего он не приходит, — говорит Длинный. — Я вчера заходил за ним, звал играть в футбол, но он не пошел.

— С тех пор как он узнал, что его отец уезжает в Гамбург, его просто не узнать, — прибавляет Изабель.

Маруша кивает.

— Какой это все же идиотизм — развод! — возмущается она. — Дэнис, правда, утверждает, будто ему плевать, что его родители разошлись, но мне что-то не верится.

— Отстань ты со своим Дэнисом! — ворчит Свен.

Почему это? У него, конечно, бывают заскоки, но в общем-то он жутко милый.

— Что ты говоришь! И когда же ваша свадьба?

Маруша поддает ему в бок.

— Дурак!

Дверь дома открывается. Боже, какой аромат! Я с десяти метров чую роскошный запах жаркого. Тим сует миску в ко мне в будку. Он знает, что я терпеть не могу, когда на меня смотрят во время еды.

Приятного аппетита, Освальд!

Я ныряю в будку и приступаю к приему пищи. Хотя мое чавканье заглушает все звуки вокруг, я слышу каждое слово из разговора сыщиков. Тим и его друзья говорят о Юсуфе, потом о банде пакетоголовых. Если бы мой хозяин знал, что его любимая Надин — один из членов этой подлой банды, он бы ее, наверное…

— Ну что, совещание членов Клуба сыщиков в полном разгаре? — слышу я вдруг знакомый голос, который не забуду до гробовой доски.

Я мгновенно прекращаю лопать, заглотив сразу весь остаток жаркого. Зубы мне сейчас понадобятся для более серьезной пищи, чем свинина: для Надин. Я с рычанием высовываю голову из будки. Надин, которая только что хихикала, замирает с раскрытым ртом и бледнеет, как смерть.

— Как?.. А что… а где же… — лепечет она.

Сыщики смотрят то на меня, то на Надин.

— Ты чего рычишь на нее, Освальд? — удивляется длинный Свен. — Она тебя что, обидела?

Еще как! Я вспоминаю клетку, в которую меня заманила Надин, и кровь в моих жилах вспыхивает от ярости, как бензин. Мое рычание становится громче.

— А ну перестань! Тихо! — приказывает мой хозяин.

Я послушно выполняю приказ и прекращаю рычать. Вместо этого я молча подлетаю к Надин и вонзаю свои клыки в ее джинсы. Она визжит, как резаная.

— Ты что, спятил?!.. — кричит Тим. — А ну, пошел в будку!

Ага. Сейчас! Спешу и падаю! Сердце мое жаждет мести! Тим тащит меня сзади, но мои челюсти не так-то просто разжать.

— Освальд, сейчас же прекрати! Ты слышал?.. Я кому сказал? Прекрати немедленно, черт бы тебя побрал!

Объединенными усилиями Тиму, Свену, Маруше и Изабель наконец удается оторвать меня от Надин. Та с ревом бежит к своему велосипеду, садится на него и несется прочь.

— Что у вас там за шум? — сердито кричит мать Тима из окна второго этажа.

— У Освальда в башке перегорели предохранители! — объясняет Тим. — Он ни с того ни с сего набросился на Надин.

— Что, серьезно? — Мать Тима зло смотрит на меня и три раза подряд чихает. — Если он бросается на людей, его надо срочно сдать в приют для животных.

Спокойно, ребята! Без паники. Никакое это не нападение, а всего-навсего тест: я просто хотел проверить, действительно ли джинсы обладают такой необыкновенной прочностью, как об этом говорится в рекламе.

Последующие несколько дней я зализываю раны и изнываю от тоски по одной черно-белой далматинке.

сочиняю я, лежа на солнышке перед будкой. Ах, Сента… Увижу ли я ее еще когда-нибудь? Каждое утро мы с Леонардо наведываемся в Восточный парк и прочесываем его вдоль и поперек в поисках Сентты. Потом пару часов сидим перед ее дверью, но моей возлюбленной не видно и не слышно. Может, она больше здесь не живет? Если ее хозяин все еще лежит в больнице, то, может, ее взял к себе кто-нибудь из его родственников?

Я бы все отдал, чтобы опять увидеть Сенту. Даже свою работу.

Зараза! Этот стих тоже получился таким же ухабистым, как лесная дорожка, по которой Надин, Клавдия и Штефани тряслись с пленным суперсыщиком Освальдом. К сожалению, даже воспевая в стихах свою прекрасную далматинку, я не могу не думать об этом печальном приключении. Я просто не в силах заставить себя не думать о нем! Специалисты называют это психологической травмой. Это своего рода кошмар, который преследует человека даже днем.

Поэтому нет ничего удивительно в том, что у меня огромный зуб на Надин. И все же… пожалуй, мне не стоило вгрызаться в ее джинсы. В конце концов она ведь тоже — всего лишь жертва, святая простота, попавшаяся на удочку фрау Питцке и поверившая в ее сказку про четырех белых пуделей. Надин и ее подружки вообразили себе, что своими разбойными нападениями добывают деньги на доброе дело. Какая чушь! Как же мне раскрыть этим глупым девчонкам глаза на то, что их водят за нос?

С тех пор как я протестировал джинсы Надин на прочность, она, понятное дело, больше у нас не показывается. Она встречается с Тимом в городе. Сегодня, например, во дворцовом парке. [2] Хофгартен (Нем.: Hofgarten) — городской сад в итальянском стиле эпохи Ренессанс, расположенный на севере Мюнхена, выходит прямо на площадь Одеон. Место отдыха в центре города с прекрасным видом на Театинеркирхе. Сад был разбит в 1613–1617 годах при Максимилиане I. Мой хозяин взял с собой Леонардо, хотя этот клоп хотел остаться со мной.