Евгений Некрасов - Блин и зеленая макака

Когда лучший сыщик из всех восьмиклассников Москвы был в бессознательном возрасте, он видел ворону, говорил «бяка» и бросал в нее палочкой. Это всех ужасно забавляло, тем более что Митек ни разу не попал. Но в четырнадцать лет пора понимать, что человек не может считаться бякой, то есть преступником, пока его вина не доказана. Однако Митек с упорством кувалды продолжает лепетать: «Ветеринар — бяка». Это уже не смешно. На языке юристов это называется противозаконное обвинение. При этом он сначала ворует у ветеринара записную книжку, потом незаконно проникает в его клинику. Так кто же бяка?! Ветеринар, чью вину еще нужно доказать, или Митек?! Мало того, он сделал преступницей свою мать, подполковника контрразведки! Если он думает, что его погладят по головке за такое безобразие…

Блинков-младший помалкивал, потому что, во-первых, мама была права, во-вторых, они шли в нужном направлении. Где-то рядом, а может, прямо у них под ногами проходил подземный коридор. Над забором «Болячки» маячило старое трехэтажное здание. Первый этаж был не виден, а в двух верхних светилось по окну. За одним Блинков-младший разглядел дремлющую медсестру в белом колпаке. Если его догадка верна и в каждый корпус «Болячки» ведет ход из подземелья, то следующим будет «крематорий».

— Ма, — спросил он, — а в «Болячке» есть крематорий?

— Ты не слушаешь! Ведешь себя кое-как! — взорвалась мама. — Мне пришлось на ночь глядя ехать к Пал Петровичу за отмычками! Как считаешь, что он обо мне подумал?!

Павел Петрович был экспертом-криминалистом из контрразведки. Митьку он знал, и неплохо — работали вместе над одним заковыристым делом.

— Ты же ему объяснила, что надо меня выручить! — подсказал Блинков-младший. — Я считаю, что ничего плохого Пал Петрович не подумал.

Мама вздохнула.

— Как у тебя все просто! А представь, что я не заметила охранную сигнализацию! Примчался бы наряд и застал твою маму с отмычками: «Руки на стену, ноги шире плеч!..» Для тебя это кончилось бы легким разбирательством в милиции, а для меня — офицерским судом чести!

— Но ты же заметила! Ты старый оперативник, разве ты могла не заметить! — подлизался Блинков-младший.

Слева показалась аллея, ведущая к дому. Митек надеялся заболтать маму и пройти лишние сто шагов вдоль забора — там по его прикидкам был крематорий. Но мама свернула на аллею, и он добавил меду в голос:

— Давай еще погуляем. Ты так интересно говоришь…

— Я говорю, чтобы тебе стало не интересно, а стыдно! — отрезала мама. — Не угомонился еще? Что тебе там нужно, какой крематорий?

Момент был неподходящий, чтобы все объяснять, но сыщик попытался:

— Понимаешь, Трохдрован…

— Как?

— Трохдрован, — повторил Блинков-младший. Он и в первый раз внятно произнес фамилию ветеринара, и раз мама переспросила, то… Что же получается: она знакома с Трохдрованом?

— Уже интересно, — сказала мама и вернулась на тропинку под забором. — Веди. Что ты хотел показать?

Мама пошла быстрым и вкрадчивым шагом. Как на лыжах скользила, и Блинкову-младшему то и дело приходилось догонять ее бегом. На тропинке лежала густая тень. Редкие фонари над забором только слепили глаза.

— Там бомбоубежище и коридор под землей, длиннющий, — рассказывал он. Мама кивала. — Я видел две двери. Одна скорее всего в тот корпус, который мы прошли, а на второй написано «крематорий». От руки, шариковой ручкой. Чтобы не перепутать, а то все двери одинаковые, номера закрашены. Трохдрован и водитель вошли туда. У них ящик был, тяжелый. Девяносто восемь кэгэ, надпись латинскими буквами.

— Пришли, — сказала мама и остановилась. Сыщик ничего не видел. Никакого здания.

Над забором торчала черная стальная труба, укрепленная растяжками, как мачта. Курившийся из нее дымок опускался книзу, и пахло паленой шерстью.

— Котельная, — сказала мама. — Интересное кино, Митек: здесь не нужна котельная, во всем районе центральное отопление… Говоришь, ваша Антонина Ивановна работает в «Болячке»?

— Да, — подтвердил Блинков-младший, потому что так и было, хотя он этого не говорил.

— Спроси ее завтра… Или нет, я сама ей позвоню.

Мама надолго замолчала. Расспрашивать ее было бесполезно. Блинков-младший утешил себя тем, что атака «конницы из-за холма» окончена, и даже удивился: быстро! Но радоваться было рано. Подходя к дому, мама объявила:

— Терпение мое лопнуло.

— Опять домашний арест? — догадался Митек.

— Да. Из школы — домой, из дома — ни ногой!

— А к соседям можно?

— Ну, если ты говоришь об Ире… — смягчилась мама. Почему-то считалось, что Ирка воспитаннее, разумнее и так далее и тому подобное.

— О ком же еще? — поддакнул Блинков-младший. — Об Ирке, о Суворовой…

На самом деле он думал о совсем другом соседе.

Две головы, седая и светло-русая, склонились над листком с кружочками и квадратиками, озаглавленным:

СХЕМА ПРЕСТУПНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

— Похоже на правду, — бормотал отставной таможенник, — очень похоже. А сюда я бы добавил грузовладельца — хозяина фруктов. Без него контрабандистам трудновато обойтись. Ведь чтобы незаконно провезти обезьян через границу, мало засунуть их в ящики от бананов. Нужны документы на бананы, а где их взять? У грузовладельца.

Сыщик без возражений вписал грузовладельца. Ему хотелось кричать «УРА!!!» и салютовать из всех орудий. Он чувствовал себя астрономом, открывшим новую планету, как говорят, на кончике пера — не глядя в телескоп, одними вычислениями.

Он знал рядовых обезьянщиков: Пупка, Верку и бежавшую Маринку-Зинку. Знал Трохдрована — старшего над ними. История с «птичкинскими» рэкетирами, отдавшими Трохдровану машину, подтверждала: за ветеринаром стоит могущественная и безжалостная преступная организация. Здесь известные Блинкову-младшему факты кончались и начинались догадки. Сыщик использовал проверенный способ: поставил себя на место преступников.

Предположим, он Организатор — уголовный авторитет, которому пришло в голову наладить доставку обезьян в Москву.

Кого поставить в начале цепочки? Это ясно: Скупщиков в тропических странах. Они платят местным жителям за пойманных обезьян (и удавов, и других животных).

Без документов живность в самолет не погрузишь. Контрабандное зверье должно «притвориться» ананасами, бананами или апельсинами. Блинков-младший плохо понимал, как это делается. Поверим Владимиру Владимировичу: эту задачу выполняет Грузовладелец.

Теперь контрабандистам нужен сообщник в аэропорту или в экипаже самолета. Митек назвал его Летчиком. Он проследил за погрузкой, запомнил, где ящики с животными, и помахал самолету платочком или сам полетел вместе с грузом.