Дмитрий Щеглов - Липкий киллер

Стройная, как кипарис, соперница луны, взмахом дивных ресниц, как смертоносными стрелами, она сразу пронзила мне сердце. Медоточивый ее рот тихим голосом попросил у водителя билет. Мне показалась, что в автобусе запел соловей. Даже толстокожий Данила приподнял голову от чайника, который он пристраивал рядом с собой на сиденье. Придвинув чайник к себе поближе, он предложил незнакомке место рядом с собою. Девочка украдкой посмотрела на Настю, потом на меня и остановилась напротив Данилы. Данила предлагал ей, вошедшей в белом платье, сесть рядом с замызганным чайником. Поняв, что делает что-то не то, он поставил его на пол. Теперь место рядом с ним было свободно. Девочка начала рыться в дамской сумочке и достала белоснежный платок. Легким взмахом руки она передала его Даниле. Тот поспешно стал вытирать место, где только что стояло его имущество. Мы с Настей сидели как громом пораженные. Я был сражен легкостью и обаянием, с которым девочка справилась с женоненавистником Данилой, а Настя увидела в его поведении измену. Насколько я знаю, ни разу в жизни он ей не то что не протер сиденье или не подал стул, он ей даже дорогу ни разу не уступил, а тут чайник поставил на пол. Если бы Настя села рядом с Данилой, ей до самой деревни пришлось бы ехать рядом с закопченным подарком. То, что чайник Данила поставит выше Насти, можно было не сомневаться, а тут без единой просьбы — и сразу его на пол.

Предательство! Кругом одно предательство, — засверкали яростным огнем глаза нашей подружки. Она в упор смотрела на меня, не желающего отводить взор от луноликой пассажирки. Я сразу пожалел, что не помог тащить эту тяжесть Даниле, сейчас бы сидел рядом с прекрасной незнакомкой и вел светский разговор. Наверное, об этом же подумал и Данила, потому что, когда девочка села, он решил создать ей дополнительные удобства. Сразу видно — джентльмен.

— Ноги можно на чайник поставить, если устали, — предложил он. — Альпинисты всегда так делают в конце дня, поднимают их повыше, чтобы был отток крови.

— А вы альпинист?

— Нет, я культурист.

— Стихи пишете?

— Нет, мышечную массу накачиваю, ем много. Вы знаете, сколько в меня влезает зараз?

Сколько может он съесть за один раз, ему не дала договорить Настя. Вполне возможно, что она уже пожалела, взявши нас с собою в деревню к деду с бабкой. Ехала бы сейчас и наслаждалась окрестным полями и лесами, а тут воюй теперь за нас. У Насти не было подружек. Она не выносила соперниц, и еще года два назад как-то незаметно разбавила нашу дружбу с Данилой своим ежедневным присутствием. Теперь мы были неразлучной троицей. У нас был матриархат. Настя зорко следила, чтобы мы не завели дружбу еще с какой-нибудь девчонкой. Пока у нее это получалось. От компаний, где могли быть представительницы прекрасного пола, она отводила нас властной рукой, не подпуская ни нас к девчонкам, ни девчонок к нам ближе чем на пушечный выстрел. А тут на ее глазах ей изменяли. Во-первых, я бесстыдно уставился на незнакомку, во-вторых, Данила повел себя как ловелас, начал расшаркиваться перед нею, сиденье ей протер, чайник под ноги подставил.

Согласно неписаным правилам этикета, если возник случайный разговор, его продолжением должно быть знакомство. Я так и подумал, что Данила сейчас представится и назовет свое имя, а в ответ узнает, как звать луноликую. Мог бы и спросить, куда она едет. Данила, видевший светские рауты только по телевизору, не вынес из них ничего полезного для себя, он начал греметь чайником, поудобнее устраивая его в ногах у незнакомки. Нашел чем услужить. Женщины не любят, когда перед ними лебезят. Они уважают мужскую силу, сильное плечо. Непростительная тактическая ошибка со стороны моего приятеля. Лапоть. Видно было невооруженным глазом, что он хочет продолжения банкета, простите, знакомства. Едет в гости с Настей, а неумело клеится к другой. Незнакомка, приняв за должное лакейскую суетливость Данилы, величественно, будто сидит на троне, поставила ногу на крышку чайника и равнодушно окинула нашу компанию иронично — вежливым взглядом. Такого пренебрежения Настя не могла вынести. На весь автобус раздался такой грозный окрик, что даже водитель вздрогнул.

— Данила, ты куда поставил чайник? С ума сошел? Кто его знает, кто рядом с тобою едет? Народ сейчас дикий, к культуре не приучен.

— Да ничего с ним не будет, — начал оправдываться мой приятель.

— Будет не будет, — Настя пошла в атаку, — вдруг его шпильками туфель оцарапают, или, не дай бог, пропадет. Вдруг ты зазеваешься, и его украдут. С чем приедем к деду с бабушкой?

Заинтригованные пассажиры вытянули головы, стараясь рассмотреть необыкновенную ценность, из-за которой поднялся шум. В ногах у незнакомки стоял черный от копоти, древний чайдан, в каких цыгане готовят чай на весь табор.

— Давай его сюда, — продолжала командовать Настя. — Макс, забери, пока с ним ничего не случилось.

Пришлось встать и пройти вперед. Нога незнакомки стояла на крышке чайника. Я осторожно взял ее за лодыжку и поставил ногу на пол. Настя внимательно смотрела, как я освобождаю чайник из плена. Я попробовал его поднять. Тяжелый. Пришлось прикладывать усилие.

— Да он чугунный, — возмутился я, поднимая неимоверную тяжесть. Весу в нем было не менее пуда. — Куда ставить, на сиденье?

В автобусе засмеялись. Всем было ясно, что не в чайнике дело, а в незнакомке. Данила засуетился и хотел постелить на наше сиденье газету, но Настя его остановила властным движением руки.

— На пол ставь, его топтали грязными ногами.

Получалось, что он такой черный потому, что незнакомка на него поставила ногу. Или нет, он такой черный потому, что у незнакомки ноги грязные. Понимай как хочешь. В это время водитель, наконец, закрыл двери и автобус тронулся. Я думал, что Настя угомонится и оставит в покое нас с Данилой. Блажен, кто верует, как бы не так. Не успел автобус выехать за город, как Настя добровольно возложила на себя функции экскурсовода — краеведа, приравняв нас с Данилой к колхозникам, впервые выехавшим по профсоюзной путевке в культурно — просветительскую экскурсию по родному краю.

— Данила! Данила, я кому говорю! Посмотри налево. Налево посмотри, Данила, — вместе с Данилой я тоже повернул голову налево. — Ты, Данила, видишь церковь Спаса, которая была построена в 1656 году на средства боярина Ивана Милославского как фамильная церковь — усыпальница. Данила! Куда ты смотришь? Ты смотри на храм. Сам храм построен на подклете и завершен шатровой колокольней. Церковь Спаса соединена с Благовещенским собором площадкой — гульбищем и составляет единое целое.

— Да знаю я все это, — возмутился мой приятель, — я в монастыре все закоулки пооблазил, и даже один раз клад раскопал.