Тамара Чинарева - Как Пантюшкин телевизор искал

Спросонья он подумал, что старуха курицы недосчиталась.

— В каком гнезде? — распалилась баба Клава. — Слазь с печки! Дверь пропала…

— Чего?

— Чего-чего… Дверь в сенях пропала! Небось, отдал кому-нибудь, простодыра!

— На что она кому, дверь-то… — Дед Ваня с печки слез, в сени вышел, глаза протер — двери, и правда, не было…

— На что — на что… — передразнила баба Клава. — Людям все надо. Мясорубку соседу давал? Давал! Рубанок давал? Давал! Ты и дверь чужим людям отдал!

Баба Клава не шутила. Она всерьез подозревала старика. А он, не зная, как оправдаться, сказал:

— Я, право слово, никому не давал… Надо у Димки спросить. Может, он со своими пионерами в утиль ее сдал… Они все чего-то собирают — то железо, то бумагу… Может, и до дверей дело дошло…

Баба Клава сдернула с внука одеяло:

— Димка, ты часом нашу дверь не унес?

— Вспомни, внучок, хорошенько… — ласково добавил дед.

— Вы что? — захлопал ресницами Димка. — Выспаться не дают. Каникулы называется…

— А ты почему одемши спишь? — баба Клава заметила, что Димка лежит на раскладушке прямо в рубашке и тренировочных штанах. — Это что за нова мода?

Она хотела схватить внука за ухо, но он ловко вывернулся, и помчался из избы, сиганув через груду половиков в сенях.

— Вот она, дверь ваша! — раздался его голос. — Стоит на крыльце спокойненько. Сами поставили, а на меня кричите!

Баба Клава оторопела. Замерла возле двери и слова вымолвить не могла. Потом высморкалась в фартук и заголосила на всю Гусиху:

— Обобрали! Обобрали до нитки! В самый день рожденья…

На крышу милиционера Пантюшкина села сорока. Ее увидела милиционерова жена Клариса. И подумала сразу: «Неспроста на нашу крышу сорока села — быть гостям…»

Клариса знала тысячи примет и во все верила. Когда она сажала капусту в огороде, то стягивала волосы на затылке аптечной резинкой так туго, что глаза становились раскосыми, как у зайца. А делала она это для того, чтобы кочаны выросли тугими.

Она и избу на заходе солнца не мела, а провожая мужа на работу, норовила ему соли на макушку насыпать, чтобы уберечь от неприятностей.

Милиционер справедливо считал это пережитками прошлого и сердился на жену. Он заставлял Кларису по утрам читать газеты, а в передней повесил политическую карту мира.

Клариса была неисправима. Стоит коту посмотреть в окно или поцарапать стенку, как она бежала во двор ставить под желоба пустые тазы и кастрюли. Готовилась к дождю, хотя утром по радио пообещали солнечную погоду.

Матвей Фомич сидел за столом в милицейской форме, сияя начищенными пуговицами, готовый уйти на службу.

— Моть, ты завтракал? — спросила Клариса.

— Завтракал, да неудачно. Колбаса на пол упала. Пришлось Вавиле отдать.

— А к нам на крышу сорока села — быть гостям… — сообщила Клариса.

Матвей Фомич ничего на это не ответил, только сильно прихлебнул чай. Он знал, что рано утром, к тому же в будний день, гостей быть не может.

Вавила, толстый, довольный жизнью кот, сидел под столом и облизывался. Это был не простой кот, а подаренный Пантюшкину бывшим вором-карманником по кличке Шивера. Много хлопот доставил Шивера Пантюшкину, но потом вор наконец исправился, завязал с темным прошлым, стал работать на заводе и заниматься спортом. А Пантюшкину в знак благодарности и на память котеночка подарил.

— Неспроста колбаса упала… — покачала головой Клариса. — Это к неприятностям…

Закипел тут Пантюшкин, как чайник. Хотел поссориться с женой. Так и случилось бы. И Клариса сказала бы непременно, что ссора возникла из-за упавшей на пол колбасы. Но в дверь постучали. За дверью оказались бабушка и внук Желтоножкины.

— Мотя, нас ограбили… — заголосила с порога баба Клава.

Внук застеснялся, за юбку ее дернул и прошептал: «Ну, баб…»

— Что баб! Что баб? Вещь из дому вынесли…

— Успокойтесь, гражданка Желтоножкина… — голосом солидным произнес Пантюшкин и стакан с чаем в сторону отставил. — Рассказывайте обо всем по порядку…

— По порядку?! — напустилась на милиционера баба Клава. — По-твоему, Мотя, это порядок, когда из дому телевизоры выносят да в день рожденья как раз…

— Поздравляю вас… — неуклюже приподнялся со стула Пантюшкин.

— Спасибо… — поджала губы Клава.

— Уж я-то подумала, ожерелье жемчужное… — разочарованно сказала Клариса. — А дел-то всех, старый телевизор КВН, экран с почтовую открытку. Да он у вас сколько лет не работает. Нашелся добрый человек, на свалку вынес…

Матвей Фомич метнул в сторону жены взгляд-молнию. Но она как раз нагнулась с пола бумажку поднять, и взгляд-молния пролетел мимо.

— Тебе телевизор мой не нравится… — подбоченилась баба Клава.

Назревал скандал. Клариса это почувствовала.

— Да не про то я… Просто вас много, а милиционер один. Из-за негодного телевизора ему сразу к тебе бежать… Пока он ищет, могут сберкассу ограбить или в телефоне-автомате трубку оторвать… Нам ухо востро держать надо…

— Прошу посторонних в дело по краже телевизора не вмешиваться! — отрезал Пантюшкин. — Пострадавшая, пишите заявление!

Писать заявление баба Клава заставила Димку. Она шептала ему в ухо и следила, как он выводит буквы на бумаге.

— Моть, гляди-ка, кот-то спину выгибает… — не удержалась Клариса. — Может, это Костя Зимуха объявился, Моть…

Матвей Фомич внимания не обратил на Кларисины слова. От разных мыслей у него даже лоб вспотел.

Дима поставил последнюю точку и сказал:

— Я думаю, вор из другого города приехал и телевизор в другой город увез. Это же редкая марка теперь… Ночью много поездов через Гусиху ходит.

Клава Желтоножкина, стукнув внука по затылку, сказала:

— Окстись! С каких пор яйца куриц учат?

Конечно, жалко Клаву Желтоножкину. Все-таки не булавку украли, а какой ни на есть старый — да телевизор. А еще больше Пантюшкина жалко. Так прекрасно начиналось у него утро. Пил чай да радовался — какая жизнь в поселке тихая, ни ссор, ни драк. Даже мысль хорошая ему в голову пришла — не махнуть ли под Владивосток? Тихий океан рядом, а Пантюшкин его ни разу не видел. Хорошо на песке погреться, послушать, как теплоходы гудят, возвращаясь из заморских странствий. Но что поделаешь, такая у Пантюшкина служба.

Пришел Матвей Фомич на место преступления. Дверь, прислоненную к перилам, внимательно осмотрел. Крюком здоровенным звякнул. В избу вошел, к Желтоножкиным обратившись:

— Ничего руками не трогали? С места на место не передвигали? Так все было?

— Ничегошеньки, Мотя, не трогали… — засуетилась баба Клава. — Как телевизора хватилась, сразу к тебе… Только вот половики трясти собрала, а так ничего не трогали…