Тамара Чинарева - Как Пантюшкин телевизор искал

— Да… — нахмурился Пантюшкин. — На половиках следы могли быть…

Баба Клава виновато умолкла. Дед в кулак закашлялся, а Димка, спиной повернувшись, замазку на подоконнике ковырял.

— Дверь, говорите, на ночь заперли? — уточнял Пантюшкин.

— Заперли! Как же… — кивала баба Клава. — На крючок…

И велела было Димке крючок накинуть, чтоб картину прошедшей ночи в точности нарисовать да спохватилась, что дверь на крыльце стоит.

Осмотрел Пантюшкин тумбочку из-под телевизора. Следы от четырех круглых ножек. Ничего не мог понять Пантюшкин. Ладно бы самовар украли — предмет старины. Или копилку-кошку лупоглазую. Деньги в ней. Или, на худой конец, кур. И дверь взламывать не надо, вырвал доску в сарае, покидал в мешок…

— А я утресь жду, пока часы забьют… — причитала баба Клава. — А они молчат. Видать, он в темноте-то хотел их со стены за гирю сдернуть, а гиря-то оборвалась…

— Она, в аккурат, по ноге-то его и тяпнула… — сказал дед Ваня. — Потому что стука я не слыхал… Ежели бы по полу бабахнула, я бы проснулся…

— Спасибо, гиря напугала… — перебила деда баба Клава.

— Так вот я и говорю, если гиря-то его по ноге тяпнула… — продолжал дед, — то он теперь хромает. Вот и надо глядеть: кто в Гусихе хромает, тот и украл…

— Иди лучше двор подмети… — сказала Клава деду. — Мотя не дурее тебя, сам разберется.

И в глаза милиционеру посмотрела. Доволен ли, что она про него так говорит.

Пантюшкин гирю на полу осмотрел. Тяжелая гиря. Есть правда в дедовых словах. Через круглую лупу Пантюшкин осмотрел пол под часами — отпечатка от гири не было. Надо поглядеть, кто в Гусихе хромает… А часы остановились ровно в полночь. Возможно, они бить начали и вора спугнули. Мог с перепугу за гирю дернуть. И теперь сказать — собирался он только телевизор вынести или до нитки обобрать — трудно. И еще одна деталь смущала Пантюшкина — почему свершилась кража именно в день рожденья? Скорее всего, это совпадение.

Пантюшкин крался по избе, оглядывая каждый сантиметр пола. Вдруг на глаза ему попался подозрительный предмет — красная расческа.

— Ваша? — спросил Желтоножкиных.

— Наша! — бросился к расческе Дима.

— Глаза-то разуй! — рявкнула баба Клава. — Какая же это твоя?! У тебя железная с хвостиком, а у меня гребенка…

«Улика…» — промелькнуло в милиционеровой голове.

Видно, расческой пользовались недолго. Зубья целы и цена хорошо видна — сорок копеек. На одной стороне… А на другой! Ахнул Пантюшкин, увидев на другой стороне выцарапанное гвоздем слово «БОРЯ».

— Боря… — повторил Пантюшкин, и замелькали в голове лица гусихинских мужиков. И особенно ярко в этом калейдоскопе возникло лицо школьного истопника Бори Бабулича. Да тут как раз Димка рукав тронул:

— Дядь Моть…

Но бабка Димку по затылку стукнула, и он умолк.

«Но почему же все-таки в день рожденья? А если это не простое совпадение…» — подумал Пантюшкин, а вслух спросил: — А нет ли у вас врагов? Может, к вам плохо относится кто?

Баба Клава обиженно плечом дернула:

— Скажешь тоже, Моть… Ты же знаешь, люди меня уважают… Весь век в Гусихе живу, малой пташки не обидела… Хотя… Пожалуй что, затаил на меня обиду один человек…

— Назовите его…

— Пусть Митька выйдет… — сказала Клава Желтоножкина и, когда Димка исчез за дверью, наклонилась к уху Пантюшкина. — Васянька Плотников. Сторож. Когда я в девках была, он ко мне сватался… До сих пор злится, что я за него замуж не пошла…

Крепко озадаченный вышел Пантюшкин на крыльцо и вдруг на глаза ему попался странный белый след. Будто шагал по крыльцу снежный человек. До того белыми и огромными были отпечатки следов. И рисунок странный, как у автомобильной шины. В жизни таких отпечатков не видел Матвей Фомич.

— Минутку… — поднял он указательный палец, обернувшись к Клаве Желтоножкиной, которая шла следом.

Отпечатки заинтересовали и Димку, он тут же подскочил и повис на перилах.

Милиционер лупу достал и на отпечаток нацелил.

«Точно… Рисунок автомобильной шины… И производства, видать, не нашего…» — Пантюшкин задумался, и вдруг ему под ноги хлынул поток воды. Запахло укропом. Следы снежного человека исчезли в этом потоке.

— Слон неразворотливый! — воскликнула баба Клава. — Такой рассол пропал! И хрен там был, и солодка, и вишарный листок…

— Нечаянно я… — заканючил Димка. — Нечего на дороге ведра ставить…

Мокрое крыльцо тронули лучи утреннего солнца, от ступенек пошел пар, как от только что вынутого из печки пирога.

Пантюшкин с отчаянием посмотрел на прилипшие к доскам мокрые вишневые листья и перевел взгляд на дорожку. Дед Ваня заканчивал ее подметать. Он макал метлу в бочку с водой, чтобы не было пыли, и деловито водил по дорожке перед собой. Белые следы безнадежно исчезли.

Матвей Фомич ел макароны «спагетти». Их привезли в Гусиху из самой Италии в длинных нарядных пачках. Жители Гусихи разобрали макароны в один момент и теперь ели их, втягивая и присвистывая. Некоторые роняли на пол и удивлялись:

— И чего хорошего в них находят итальянцы? То ли дело вермишель!

Пантюшкин еще вчера разделял общее мнение. Спагетти — праздная еда. Для тех, кому времени некуда девать. А рабочему человеку заглатывать по утрам макаронины — морока.

Сегодня Пантюшкин был мнения иного. Спагетти помогали ему думать. С каждой съеденной макарониной в голове возникала новая мысль.

На столе перед Матвеем Фомичом лежала улика, найденная на месте преступления, — красная расческа. Пантюшкин смотрел на нее и размышлял над образом подозрительного человека — Бори Бабулича, школьного истопника.

Видом своим Бабулич давно уже вызывал подозрение. Черные очки — вот что придавало особенную подозрительность Бориному виду. Хотя и одежда доверия не вызывала. Вытертые до пролысин джинсы и рубашка черного цвета. Где взял Боря такую рубашку, если в Гусихе ими не торговали? Джинсы вроде старые, а из прорези кармана золотая цепочка виднеется. Есть в этом какая-то тайна. Но самое странное — это как Боря разговаривал. Один раз Пантюшкин пришел в баню и встал за Борей в очередь за билетами. Пантюшкин спросил у кассирши:

— Почем веники?

А вместо нее Бабулич ответил:

— 30 экю.

Потом, когда мужики разошлись в парилке, начали хлестаться вениками и шуметь, Бабулич, сидевший на самой верхней полке, натянул на уши лыжную шапку и сказал возмущенно:

— Что вы тут устроили кордебалет?! Думать мешаете…

Мужики не поняли про кордебалет и замерли от непонимания с вениками в руках. Уже тогда кто-то заметил:

— Подозрительный человек, этот Бабулич…

В самом деле — о чем уж таком можно думать в парилке?

Но всего этого было мало, чтобы обвинить истопника в краже телевизора. В конце концов, мало ли на свете Борь, которые носят в карманах красные расчески? Сколько поездов через Гусиху ходит… Мог вор и из другого города приехать. Хотя ехать на поезде за старым телевизором глупо…