Мариэтта Чудакова - Дела и ужасы Жени Осинкиной

Нет, наверно, вообще на свете красивей алтайской природы.

Яркая зелень хвои и розоватая кора кедров. Светло-зеленые воды Катуни… Вершины гор по всему горизонту — и надо всем высокое, светло-голубое, ослепительно сияющее небо.

Шли вторые сутки с отъезда всей компании в Бийск. Вообще-то уже часов двенадцать как Саня с Лешей должны были вернуться — такой расклад они, во всяком случае, представляли Жене. Но она, опытная уже путешественница, знала, что в дороге всякое бывает. И ожидала их спокойно.

С утра с книжкой, которую дал ей почитать Степа, сидела она на крылечке, положив ноги на Тосю. Тося, растянувшись во весь свой огромный рост, жмурилась от удовольствия.

А на веранде в соседнем дворе шла своя интенсивная жизнь.

— Баба, на процедуры! — крикнул Игнат.

Он уже сидел во дворе на солнышке. Второй день веяло августовской прохладой, и опять всем хотелось уходящего тепла. Сидел, натурально, с очередной книжкой на коленях.

Его прабабушка, вытирая руки после кухни передником, семенила к своему Игнаше почти бегом. Она уже втянулась в леченье и всякий раз охотно готовилась к смеху. Уселась на стульчик, ноги поставила на вынесенную Игнатом из дому скамеечку. И, как выражаются в старых книгах, вся обратилась в слух.

— Михаил Зощенко! — провозгласил Игнат. — Рассказ «Операция»! Герою рассказа Петьке Ящикову врач советует удалить ячмень. И вот он размышляет — то ли сразу после работы ехать на «глазную» операцию, то ли заехать домой? Читаю! Вот он думает: «Дело это хотя глазное и наружное, и операция, так сказать, не внутренняя, но пес их знает — как бы не приказали костюм раздеть. Медицина — дело темное. Не заскочить ли в самом деле домой — переснять нижнюю рубаху?»

В общем, ба, он решил забежать домой — переодеться. Тут смешно объясняется: «Главное — что докторша молодая. Охота было Петюшке пыль в глаза ей пустить — дескать, хотя снаружи и не особо роскошный костюм, но зато, будьте любезны, рубашечка — чистый мадеполам. Одним словом, не хотел Петя врасплох попасть».

Прабаба вежливо похихикала.

— В общем, приходит он в больницу, ему докторша говорит, чтоб снимал сапоги и ложился на стол. Слушай, что дальше происходит.

«Петюшка даже слегка растерялся.

„То есть, — думает, — прямо не предполагал, что сапоги снимать. Это же форменное происшествие. Ой-ей, — носочки-то у меня неинтересные, если не сказать хуже“.

Начал Петюшка все-таки свою китель сдирать, чтоб, так сказать, уравновесить другие нижние недостатки.

Докторша говорит:

— Китель оставьте трогать. Не в гостинице. Снимите только сапоги».

— Ну и Петюшка! — крутила головой прабабка, готовно смеясь.

— Подожди, ба, дальше смешней. Этот пацан мнется, не ложится на стол, и все. Вот, слушай:

«— Прямо, — говорит, — товарищ докторша, не знал, что с ногами ложиться. Болезнь глазная, верхняя, — не предполагал. Прямо, — говорит, — товарищ докторша, рубашку переменил, а другое, извиняюсь, не трогал. Вы, — говорит, — на них не обращайте внимания во время операции.

Докторша, утомленная высшим образованием, говорит:

— Ну, валяй скорей. Время дорого.

Так и резала ему глаз. Режет и хохочет. На ногу посмотрит и от смеха задыхается. Аж рука дрожит».

Прабабушка смеялась, колышась на стуле.

— Больно хороши, видно, у твоего Петюшки носочки были… А я сколь раз тебе говорила — носки меняй чаще! С дырками не носи — мне отдавай!

— Ба, ты на мои носки не сворачивай! Твое дело — смеяться! Во, давай я тебе на закуску маленький рассказ для самых маленьких почитаю! «Глупая история» называется. Для пятилетних, но тебе тоже подойдет.

— Ну спасибо, внучек, — с неожиданной иронией сказала прабабка.

Ее реакцию никогда нельзя было предсказать.

— А чего? Чего я такого обидного сказал? Очень даже хорошо, по-моему, что до тебя самый разный юмор доходит. И мне легче книжки подбирать. Ну, начали.

Игнат набрал побольше воздуха в грудь и начал:

— «Петя был не такой уж маленький мальчик. Ему было четыре года. Но мама считала его совсем крошечным ребенком. Она кормила его с ложечки, гулять водила за ручку и по утрам сама одевала его». Вот однажды Петя проснулся, мама «одела его и поставила на ножки около кровати. Но Петя вдруг упал». И так он падал три раза подряд… Понятно, ба?

— Чего уж понятней, — охотно откликнулась баба.

— Тогда его мать испугалась, значит, звонит папе на службу, чтоб скорей приезжал. Потому что их сын на ножках стоять не может.

«Вот папа приезжает и говорит:

— Это глупости. Наш мальчик хорошо ходит и бегает, и не может быть, чтоб он у нас падал.

И он моментально ставит мальчика на ковер. Мальчик хочет пойти к своим игрушкам, но снова, в четвертый раз, падает.

Папа говорит:

— Надо скорей позвать доктора. Наверно, наш мальчик захворал. Наверно, он вчера конфетами объелся».

— А что же это он, правда? — озаботилась прабабка. Ей до всех детских бед всегда было дело.

— Доктор пришел — и тоже не может понять, в чем дело. Только решили звонить профессору, как в этот момент к Пете в гости приходит маленький мальчик Коля. Вот, слушай: «Коля посмотрел на Петю, засмеялся и говорит:

— А я знаю, почему у вас Петя падает.

Доктор говорит:

— Глядите, какой нашелся ученый карапуз — он лучше меня знает, почему дети падают.

Коля говорит:

— Поглядите, как у вас Петя одет».

Женя пошла в комнату попить, а Тося за ней не пошла — осталась ждать в надежде, что Женя быстро вернется на солнышко.

— Ну? — посмотрел Игнат на прабабку. — Догадалась?

— Что, в одну штанину, что ли, впопыхах обе ножки вдели?

— Ну, ба, — сказал Игнат недовольно, — тебе читать неинтересно. Сообразительная больно.

В этот самый момент Тося подняла голову и глухо заворчала. А шерсть на загривке у нее слегка поднялась.

Но некому было придать этому ее поведению должное значение.

Когда Женя вернулась, Тося уже лежала спокойно, только пристально смотрела на дорогу за забором.

Федя с Мячиком добирались до своего села с четырьмя пересадками, больше суток.

А правы были Саня с Лешей — не дадут пропасть пацанам в своей стране. Ну, конечно, если самим не быть дураками — не идти куда-нибудь в лес с чужими добрыми дядечками. Насильники и маньяки, как всем известно, имеются, но в возрасте Феди Репина уже можно от них уберечься. А так, если про остальных, нормальных говорить, — то насколько российские начальнички к людям равнодушны, настолько в обычных людях кое-что человеческое еще сохранилось. Даже молодой отварной картошкой по дороге ребят кормили.