Аркадий Минчковский - Старик прячется в тень

— Видел?

— Да-а, — разочарованно протянул Адриан. — И верно, ни черта не разобрать.

Ромчик рассмеялся.

— Дядя называет эту штуку шедевром нашего футуриста. Не знаю, зачем он и купил ее.

В это время во дворе послышались чьи-то шаги.

— Идут!..

Ромчик торопливо затолкал край простыни за раму, и мальчик выбежал из кабинета.

На крыльце стоял человек в кепке как шахматная доска. Он был шикарно одет. Пиджак в талию, внизу раструбом. Брюки, наподобие кавалерийских, заправлены в ботинки, зашнурованные до самых колен. На шее бантик в горошек. В Крутове таких пижонов еще не видели. Видно, человек в кепке уже бывал в доме, потому что нисколько не испугался Альберта, который старательно нюхал желтую кожу его ботинок.

— Мой привет, — наклонилась кепка с кнопочкой. — Ян Савельевич?..

— Знаю. Сейчас должен быть.

— Идите к нему в кабинет, — предложил Ромчик.

Гость вошел, снял кепку, ловко накинул на крюк вешалки и последовал за Ромкой.

В кабинете Ромкиного дяди он расселся в кожаном кресле и вынул из кармана трубку и железную коробочку. Вкусно запахло табаком. Щелкнула зажигалка. Гость пустил струйку сизого дыма.

— Что это за картины? — кивнув на чехлы, спросил он таким тоном, словно картины его нисколько не интересовали. Но Ромчику не пришлось отвечать. На крыльце кто-то опять застучал каблуками.

— Дядя! — Ромчик пошел навстречу.

Ян Савельевич, как всегда, почти вбежал в дом.

— Меня спрашивали?.. — Но, завидя на вешалке кепку, понятливо закивал. — Ага, здесь…

На Адриана он, кажется, не обратил внимания. В дверях уже стоял гость с трубкой.

— Я тут надымил, Ян Савельевич. Ничего?

— Да, — чуть вздохнул Сожич, — у меня, знаете, астма…

— Ах, извините… — засуетился гость и стал поплевывать на трубочку, но Ян Савельевич, остановил его:

— Может быть, пойдем в сад?

— С превеликим удовольствием. Здесь несколько душно.

Они направились к выходу. Ян Савельевич пропустил гостя вперед, потом обернулся к племяннику:

— Скажешь твоей матери, чтобы им с Казимиром Антоновичем что-нибудь приготовила…

— Чем-то недоволен. Уж я его знаю, — сказал Ромчик, когда они с Адрианом остались одни.

Адриану было не по себе. Гость Сожича крайне подозрителен. Как он тут все внимательно оглядывал! Глазки так и бегали. Нет, Адриана не проведешь. Конечно, хотел узнать у Ромки, где его дядя прячет картину. Адриан явился сюда не напрасно.

Вернулся Ромчик.

— Давай в военно-морскую… — предложил он.

Адриану было не до игры. Ему до чертиков хотелось послушать, о чем будут говорить там в саду, но не мог же он выдать себя?

На листках от тетради в клеточку каждый, как мог хитрее, расположил корабли. Ребята уселись подальше друг от друга.

— Начали! «Е» пять… — объявил Ромка.

— Мимочка!.. «Женя» девять.

— Тоже мимочка… Я — «К» семь!

— Перелетик!.. Сейчас мы…

— Ромчик, — ни с того ни с сего вдруг спросил Адриан, — у тебя был отец?

Ромчик удивился и посмотрел в сторону товарища.

— Давно был, — сказал он, положив огрызок карандаша. — Мой папа от черной оспы умер. Он в Ташкенте людей лечил, а сам заразился и умер. Военврач был. Иди сюда…

Они оставили листки, и Ромчик повел приятеля в комнату, где жил с мамой. Там на столе возле кровати стояла фотография в медной рамочке. С нее смотрел худощавый человек в буденовке.

— Вот он. Я его и не помню, — сказал Ромчик. — Он еще на скрипке играл… Скрипку нам красноармейцы привезли. Потом нас с мамой дядя Ян забрал и привез сюда.

Адриану стало как-то неловко; зачем он затеял этот разговор? И все же он позавидовал Ромке, что у того была фотография отца в буденовке.

— Теперь таких звезд на буденовках не носят. Теперь маленькие… — зачем-то сказал Адриан и поровнее поставил фотографию. — Пошли, Ром, на улицу, чего тут сидеть…

Двинулись к выходу. Из-под стола вылез Альберт и затрусил сзади. Но стоило отворить дверь во двор, как бульдог забеспокоился и зарычал. В следующий миг он уже со страшным лаем кинулся к заборчику, отделяющему сад от двора и в яростном нетерпении запрыгал у затворенной калитки.

— В саду кто-то есть! — крикнул Ромка.

— Там же твой дядя с этим…

— Нет, на дядю он лаять не станет. Говорю, кто-то есть… Понеслись!

Пока Адриан вел безуспешные розыски в квартире Яна Савельевича, Митря и Леня неуклонно приближались к дому Сожича обходным путем.

— С улицы они нас увидят. А мы через забор и в сад. Я там дырку знаю. Из сада и поглядим — если картину потащат…

Но знакомый лаз из соседнего сада оказался забитым.

— Перелезем? — спросил Митря тоном полководца, который принимал решение.

Леня запрокинул голову. Не очень-то он умел лазить через заборы.

— Давай по мне! С той стороны столбы. Как по лестнице спустишься…

Митря уперся руками в доски, и Лене ничего не оставалось, как взбираться.

— Давай, давай, — подбадривал его Митря.

И вот Леня, стоя на спине товарища, уже держался за верхнюю доску забора.

— Ну, чего там? Никого не видать? — спрашивал снизу Митря.

— Тихо.

— Валяй, перекидывайся.

С трудом удерживаясь, Леня стал перелезать через забор. Мгновение — и Митря был уже рядом.

— Сигаем вниз… — он спрыгнул легко и бесшумно. Зато Леня плюхнулся в кусты шиповника.

— Понасадили тут… Колются, черти, — ворчал он, потирая шею.

— Иди за мной! Тихо!.. — скомандовал Митря.

Двинулись в глубь сада. Митря шел сквозь заросли, как умелый следопыт. Он осторожно раздвигал ветки и бесшумно ступал босыми ногами по земле. Кусты послушно пропускали Митрю. А Леню, все, что попадалось по пути, кололо, царапало и нещадно хлестало по лицу. Он строил отчаянные рожи, но упорно шел за товарищем.

И вдруг идущий впереди сделал знак — это значило: «Замри!»

Леня замер.

— Слышишь? — тихо зашипел Митря.

Леня ничего не услышал, но на всякий случай закивал головой. Митря сделал еще несколько осторожных шагов и жестом подозвал напарника. Проклиная ветки, которые сухо потрескивали у него под ногами, Леня подошел ближе.

— Гляди туда!..

Митря раздвинул кусты малины. Вот это была удача! Прямо перед ними в соломенных креслах сидели Ромкин дядя и человек с трубкой в зубах. Они расположились в тени широколапого дуба.

— Это тот. Ясно! — шепнул Митря. — Только кепку куда-то дел.

Теплый летний ветерок дул в сторону мальчишек, и слова сидящих были отчетливо слышны.

— Вы же сами убедились, что это за прелесть. Такого нынче уже нигде нет, — доказывал Ян Савельевич.

— Согласен. Но дорого, дорого…

— Ах, какая красота, — причмокивая, продолжал Сожич. — Вы заметили, что за блеск! А окраска? Ну, о чем говорить?