Александр Кулешов - Счастливчики с улицы Мальшанс

— Далее, господин Морено, звонили господа Роней и Штум, ваши друзья. Очень просят срочно принять их по важному делу.

Юл поморщился.

— Ну какое у них может быть важное дело? Ерунда какая-нибудь! Лучше вот что, Роберт, соедини меня, если они позвонят…

— Слушаю, господин Морено. Далее. Мадемуазель Лу просила передать, что та машина, которую вы ей подарили к Новому году, ей надоела. Она хочет гоночную…

— Ну уж это слишком! Гоночную! А яхту она не просила?

— Нет, господин Морено. Но она приобрела гоночный «мерседес», а счёт переслала нам. Вчера звонили из фирмы, спрашивали, когда заплатим.

— Ответь, что платить не будем! Где Лу? Я с ней сам поговорю…

— Она просила передать, что будет сегодня ждать вашего звонка, господин Морено. Её пригласил покататься на яхте господин Дорикос, это греческий миллионер. Она хотела посоветоваться с вами, принимать или нет приглашение.

— Дорикос! Эта старая развалина! Этот паралитик! Да у него бандаж от грыжи на самостоятельном ходу и вставная челюсть с переменой скоростей. Дорикос! Сейчас я выйду из ванны, соедини меня с Лу. Да… и потом… Чёрт с ней! Уплати ты за этот её… автомобиль…

— Я уже перевёл деньги, господин Морено.

— Да? Да, конечно. Ещё что там?

Секретарь многозначительно молчал. Юл посмотрел на него и тут же опустил глаза. Наступило молчание.

— Ну я что! — закричал наконец Юл, Я только приехал, чёрт возьми! Успею, позвоню. У меня дел по горло! Но могу же я всё сразу! Так и скажи ей!

— Мадемуазель Мари ничего не требовала. Она просто сказала, чтобы, когда вы захотите, позвонили ей. После работы она всегда дома.

— Позвоню, чёрт возьми! Позвоню. Ох, до чего мне всё это надоело…

Юл продолжал ворчать, когда в дверях поклонился лакей.

— У телефона господин Роней.

Лакей вопросительно посмотрел на Юля*

— А, ладно. Давай трубку.

Лакей внёс на подносе телефон и, протянув трубку полуголому Юлу, остался стоять рядом, держа поднос.

— Нис? Здорово! Только приехал. Как у тебя дела?.. Неважно?.. А что такое? — Юл усиленно растирал полотенцем живот. — Нужна операция?.. Выступать не можешь?.. Ай-ай-ай! А может, так лучше? Отдохнёшь? — Вдруг Юл бросил полотенце и схватил трубку обеими руками — Двести тысяч? Что ты, Нис! Где же я их возьму? Именно сейчас у меня их нет. Я самолёт купил… Алло… алло, ты слышишь? Самолёт купил! Потом матери перевёл. Она заболела. Пять тысяч долларов! Ремонт бассейна влетел в копеечку! Алло! Алло! Ты меня слышишь! Нис! Алло. Нис! Прервали, черти. Откуда он звонил?.. Ну ничего. Опять позвонит…

Но Нис больше не звонил. Он постоял некоторое время и кабинке телефона, потом медленно вышел, тщательно и притворил дверь, лавируя между тесно составленными столиками, прошёл в угод, к своему. Ориель вопросительно посмотрела на него, Нис пожал плечами. Единственный глаз его часто мигал, второй был закрыт чёрной повязкой.

В зале висел густой табачный дым, звучали приглушённые голоса, раздавался звон пивных кружек я винных рюмок. За стойкой, как всегда, стоял Макс я так же быстро и ловко обслуживал посетителей.

— Что он сказал? — спросила наконец Ориель.

— Не может!

— Неужели у него денег нет?

Нис опять пожал плечами.

— Мать, говорит больна. Потом… — Он хотел продолжать, но махнув рукой замолчал. — Словом, нет.

— Знаешь что, я сама поговорю с Бокаром. — Голос Ориель звучал решительно. — В конце концов это в его же интересах. Ну, подаст он в суд на тебя, потребует, чтобы ты вернул неустойку, что ему это даст? А если подождёт, ты выздоровеешь и для него же заработаешь…

— Не фантазируй — Нис усмехнулся. — Ты же прекрасно понимаешь, что я парень конченый… — И, увидев протестующий жест Ориель, поправился. — Как боксёр конченый. С одним глазом не боксируют. Да и второй у меня…

— Когда последний срок?

— Понедельник. Если в понедельник не верну, Бокар передаст дело в суд. Могут упрятать лет на пять…

— А Род? Он ничего не может сделать? Давай посоветуемся с ним.

— А где его найдёшь? У родителей не бывает. Он вообще, по-моему, скрывается. Нет, Ориель, надо тебе кончать со мной. Видно, придётся мне отсидеть…

— Нис, ты же знаешь — я тебя никогда не брошу. Если б не этот долг Бокару, мы бы тобой прожили. Мне ведь прилично в магазине платят, а ты…

— А я, по-твоему, на твой счёт мог бы жить?

Глаз Ниса сверкал, рука, сжимавшая чашку с кофе, слегка дрожала.

— Нис, зачем ты так? Разве в этом дело? Переждём трудное время. Ты будешь работать. Что, на твоём боксе свет клином, что ли сошёлся?

— Хватит. Пойдём

Нис встал, вынул из кармана несколько мелких монет, пересчитал их, положил на стол и направился к выходу, У дверей Нис в Ориель обернулись и кивнули Максу. Так же молча тот кивнув им в ответ.

По улице они шли, взявшись за руки.

День был тёплым и светлым. Когда они вышли на бульварное кольцо, их встретил шелест каштанов. Возле скамеек, на которых сидели погружённые в чтение няньки, копались в песке карапузы. У фонтана толпились дети постарше. Длинными палками они толкали игрушечные парусники и катера, бороздившие водную гладь. Тихие послушные ослики несли на себе радостно визжащий груз. Сгорбленный старичок в чёрном прохаживался вдоль рядов ярко-красных стульев, собирая плату с тех кто присел на них отдохнуть.

Смешанный запах бензина, листвы, воды, запах сигаретного дыма и нагретой земли, дешёвых духов и конфет носился в воздухе.

Издалека долетел колокольный звон. Вот вслед за тяжёлыми ударами больших колоколов зазвенела трель маленьких, вот перезвон стал слышней, плотней, чаще. Вот кругом уже гудело звенело, переливалось. Потом звуки замедлились, стали различимей. Наконец стихли, и вокруг разлилась слышимая тишина. Было воскресенье.

Нис и Ориель шли долго и не спеша. Они остановились у закованной в гранитные набережные реки, понаблюдали за неподвижными, нахохлившимися фигурами рыболовов, проводили глазами белые нарядные пароходы с прозрачными крышами из оранжевого и зелёного стекла. Быстро и бесшумно неслись они по реке. С пароходов доносилась музыка и усиленные микрофонами голоса гидов, повествовавших на разных языках туристам о красотах города.

Проплывали самоходные баржи. Огромные, длинные, чёрные. Они наполняли воздух запахом моря и смолы, негромким стуком моторов. На них возвышались горы песка или слепящего глаза мела. На корме одной из барж у небольшой взвесившейся хибарки сушилось на ветру заплатанное бельё. Притихший при виде большого города пёс, поджав хвост, смотрел на берега. Усталая женщина стирала в корыте, не замечая соборов и отелей, дворцов и бульваров, мимо которых двигалась баржа. Рядом с женщиной трое ребятишек играли с котлом. По барже ходили куры и утки. А сам «капитан» баржи, в волосатой рубахе и морской фуражке, стоял на мостике, небрежно облокотившись на штурвал…