Александр Кулешов - Как же быть?

Радиостанция «Правдивые вести» не возникла, как и ничто на свете, на пустом месте.

Когда-то в городе жил чудаковатый миллионер, придерживавшийся не столько левых, сколько просто честных взглядов. Когда он убедился в том, что власть в Сто первом постепенно захватывает кучка, владельцев игорных домов, кабаре, отелей, директоров банков и т. д., что на службу себе они ставят городской муниципалитет, полицию, суд, газеты, он возмутился.

Сначала с ним пытались делить пирог, потом начали войну. Городские власти ставили ему палки в колёса, банки создавали финансовые затруднения, газеты восстанавливали против него общественное мнение.

Вот тогда-то он и создал радиостанцию для того, чтобы защищать свои взгляды, разоблачать врагов. Её историю Лори узнал из уст человека, казалось бы весьма далёкого от сложных финансовых и политических битв, развёртывавшихся в Сто нервом, — от парикмахера.

Парикмахер этот, благообразный и бородатый старец, державший свой захудалый салон как раз напротив здания радиостанции, был потомком первых переселенцев и чрезвычайно гордился этим.

— Видите ли, Рой (он был единственным, наверное, человеком в городе, обращавшимся к Лори на «вы»), не было здесь ещё не только домов, даже дорог, даже баров. Были только палатки. Золотоискатели шли прямо по просёлку и иногда кое-где оседали. Понимаете, как армия в наступлении оставляет тылы, чтоб двигаться дальше, так и они. Больные, уставшие, задерживались, строили домики… Потом появились склады, магазины. А там банки, тюрьма, бар, церковь — всё, на чём наше просвещённое общество держится; на чём и поныне государство наше стоит.

Ну, и парикмахерская. Мой прадед открыл парикмахерскую. Не очень-то она процветала вначале, бород тогда не стригли. А потом понаехали дамы. — Вы, конечно, меня понимаете, Рой, — дамы! И люди, я имею в виду мужчин, захотели быть красивыми. Да. И с тех пор мы стрижём и бреем. Мой прадед, дед, отец, я. И мой сын тоже будет брить, и сын моего сына…

Наша семья — это, знаете ли, Рой, история нашего города. Нас следовало бы выставить в музей. Наш род всё помнит. И как встали первые деревянные дома, и как выросли этажи, и как салуны превратились в бары и рестораны, а карточные столики в игорные клубы. И когда появились эти проклятые автоматы, что народ обирают, я тоже помню.

И газету вашу, Рой, помню, когда начали издавать. Я некоторое время в ней разносчиком прирабатывал, а вот теперь на её похоронах присутствовал.

И как радиостанцию эту, — он ткнул намыленным помазком в сторону окна, — строили, тоже помню. Упрямый был её хозяин (его так и звали в городе — Хозяин), как камень. Один со всеми готов был воевать. Уж как только его ни травили, а он ничего, что утёс в море. Знай себе гнёт свою линию, «Не будет в нашем городе воров и бандитов!» — говорит. Построил эту радиостанцию и знай передаёт. Вы же понимаете, Рой, радио тогда было делом новым, станций не так много имелось — раз-два и обчёлся. Весь город обзавёлся приёмниками и слушает. Знаете, одно время он даже сумел большинство набрать в муниципалитете, обеспечил избрание честных судей, закрыл какой-то подозрительный бар. Долго он воевал, но в конце концов стал уступать. Сто первый — это же игорный рай, тут все богачи только и живут человеческой слабостью да подлостью…

Парикмахер с увлечением вёл свой рассказ. Слушателем Лори был внимательным. К тому же человеку новому в городе можно было рассказывать без конца, и старый брадобрей не скупился.

В городе не только множились и богатели официальные игорные клубы, а игорные автоматы, словно волдыри, покрывали всё лицо Сто первого, но возникли и процветали всевозможные тайные предприятия — публичные дома, курильни наркотиков, кинотеатры, где демонстрировались порнографические фильмы, росла продажа запрещённой литературы, оружия и т. д.

Преступность достигла невиданных размеров, особенно среди молодёжи.

В то же время коренным жителям становилось всё трудней. В городе, рассчитанном на беззаботных и богатых туристов, цены чудовищно росли. В первую очередь это отражалось на самих жителях Сто первого, которые, в отличие от туристов, проводили в городе не две-три недели, а всю жизнь.

В городе, где были и возникали всё новые невиданной роскоши отели, игорные клубы, рестораны, загородные увеселительные центры, жилые районы были в запустении, дома не ремонтировались, целые кварталы оставались без магазинов городской транспорт по существу отсутствовал.

— Вы посмотрите, Рой, кто у нас хорошо живёт! — возмущался парикмахер. — Чужаки, приезжие. Нет, конечно, не такие, как вы, я не вас имею в виду. А этих вот всяких, кто деньги здесь разбрасывать приезжает. Только вот в наш карман те деньги не попадают, к богачам липнут, у кого отели да игорные дома. А газеты что!.. Им бы скандалы, да убийства, да реклама.

Вот «Правдивые вести» — те, знаете, честное дело делали только безнадёжное. Им всё трудней было да трудней. В своё время там зубры работали. Их в столицу переманивали — не шли. Сейчас уж мало кто остался. Латерн — вот их главный ещё кое-кто. Я их всех знаю, они все у меня стригутся. — Старик с гордостью помахал гребёнкой.

— Ну, а дальше что? — Лори искренне заинтересовал, рассказ парикмахера.

— Да ничего, — продолжал тот. — Хозяин умер, оставил радиостанции кое-какой капитал. Пока вот держатся на поверхности. Он сам написал устав, назначил совет директоров. Я и не знаю, кто из них теперь остался. Теперь Латерн командует. Но он тоже, слава богу, камень, кремень, гранит! Ух, сильный и честный! Сильных-то у нас в городе много. Честных — мало, — печально заметил парикмахер. — Что ж, ныне и другие радиостанции есть. А как этот «Запад-III» появился, «правдивым»-то совсем трудно. Тут и адвокаты конкурентов, и суды, и муниципалитеты… Все только и ждут, как бы их добить. Ну, а для Леви они главный враг. Уж чего только не делал, чтоб им напакостить! Да пока вроде бог миловал. Но знаете, Рой, эти «Правдивые вести» тоже ой-ой-ой. Им палец в рот не клади. Они уже немало всяких тёмных дел вскрыли, вывели кое-кого на чистую воду. «Западу-III» от них не раз доставалось.

Парикмахер, захлёбываясь от восторга, поведал Лори несколько наиболее сочных, по его мнению, случаев.

На подобных сенсационных разоблачениях и основывалась всё ещё немалая популярность «Правдивых вестей».

«Правдолюбцы» были довольно разношёрстным народом. Когда-то сюда в основном шли работать честные, независимые журналисты с положением.

Позже станцию захватили молодые, не боявшиеся ни чёрта, ни дьявола ребята, не желавшие мириться «со свинством, царившим в городе».

Борясь против обмана и политиканства, пришли в «Правдивые вести» и коммунисты, и просто прогрессивно настроенные журналисты.