Нил Макмагон - Игрушки

Достаточно медленно для моих ног. Выбрав самую неприметную машину, я догнал ее в два прыжка, ухватился за задний бампер и пристроился между задними колесами, надежно скрывшись от полицейских сканеров.

Через несколько секунд я растворился в потоке машин, выезжавших из Нью-Лейк-Сити.

Как говорилось в песенке из одного старого фильма — кажется, про Джеймса Бонда, — «никто не сделает это лучше».

Продолжая воображать себя супергероем — а такие вещи порой помогают выжить, — я спрыгнул с замедлившей ход машины и оказался рядом с товарным центром на самой границе человеческих трущоб. Я почувствовал запах людей раньше, чем успел их увидеть. Не зря же их называют скунсами.

Люди не отличались разборчивостью в одежде, но даже на их фоне мой больничный халат выглядел слишком дико. Чтобы не привлекать внимания, я держался в тени и скользил по задворкам и узким улочкам, озираясь по сторонам в поисках еды, укрытия и сносной одежды.

Это был самый убогий и унылый район города и выглядел он очень мрачно. Ничего, кроме бесконечных рядов обшарпанных зданий и тесных переулков с кучами гниющего мусора.

Пройдя примерно полмили в глубь квартала, я повернул за угол и увидел кучку гоготавших «двоечников». Так их прозвали социологи-элиты — за то, что они всегда слонялись без дела и рыскали вокруг, как волчья стая, подыскивая очередную жертву. Это были опасные отморозки, вооруженные ножами и дубинками, без малейших признаков дружелюбия.

Они окружили какую-то девицу — на вид лет шестнадцати и сильно беременную. Они толкали ее взад и вперед, так что ее изодранная в клочья юбка взвивалась выше пояса. Девушка визжала во все горло: «Нет, не надо! Мой малыш!»

В Агентстве нас учили никогда не рисковать ради людей, но девчонка явно попала в передрягу. Надо было ей помочь, насколько это было в моих силах. Вопрос в том, что я мог сделать?

— Милое платьице, — хмыкнул главарь «двоечников», когда я подошел к банде.

Его приятели оставили девушку в покое и, смерив меня взглядами, вытащили из-за пояса ножи.

— Что, нравится? — подмигнул я, подделываясь под человеческий юмор. — А ты вроде симпатичный.

— Не нарывайся, красавчик, — предупредил главарь, уродливый громила с бычьим торсом и обезображенным шрамами лицом.

— Как, разве ты не пригласишь меня на танец?

— Сейчас мы потанцуем так, что у тебя кровь польется из всех дырок.

— Звучит заманчиво, — усмехнулся я. — А больно будет? Я люблю боль.

Вся компания оставила перепуганную девушку и собралась вокруг меня. Девица бросилась наутек в ближайший переулок. Даже спасибо не сказала.

— Ага, — подтвердил главный громила, явно наслаждаясь своей ролью. — Как насчет небольшой кучи-малы? Мы будем кучей, а ты — мальчиком для битья.

— Давайте лучше брейк. — Я мог дать ему сто очков вперед в знании старых танцев. — Скажем, вы пытаетесь меня схватить, а я ломаю вам шеи.

Он расплылся в широкой усмешке и вдруг стал мрачным и серьезным.

— Убейте его. Разорвите в клочья.

У меня выдался трудный день, и я был только рад возможности выплеснуть немного злости. Проблема заключалась скорее в другом: не переборщить с агрессией и не распотрошить эту крысиную стаю так, что от них не останется ни клочка полезной одежды.

Впрочем, «полезной» — понятие относительное. Победив в уличной драке — на это ушло меньше минуты — и раздев пару распростертых скунсов, я с трудом отказался от мысли остаться в своем больничном наряде. Их штаны, рубашки, куртки, обувь… Господи, как же они воняли.

Сначала мне показалось, что я добился своей цели — стать неотличимым от местных «двоечников» ни по виду, ни по запаху. Но не успел я толком натянуть штаны, как понял, что кто-то не купился на этот маскарад. За спиной послышались торопливые шаги. Что на этот раз?

Я перевел дух и приготовился к новой схватке.

Но эта была всего лишь недавняя девушка с огромным животом. Бедная малышка.

Обычно я не склонен к сантиментам — если речь не идет о Лизбет и моих дочурках, конечно, — но тут на меня что-то нашло. Видимо, недавние события сделали меня более чувствительным. Скверно.

У девчонки были гнилые зубы, а кожу на лице испещряли оспины, наверно, после какой-то детской болезни, которую не успели вылечить вовремя. К сожалению, медицинская помощь и больничный уход у людей оставляли желать лучшего, если не сказать больше. Сам я не одобрял подобной политики, но президент никогда не спрашивал моего мнения на этот счет.

— Ого! Не могу поверить, что ты их сделал, — пробормотала девушка с запинкой. Речь у нее звучала резко и грубовато, как у всех жителей трущоб. — Как так вышло?

— Скорее всего мне просто повезло. Но я уверен, тут полно других бандитов. Так что лучше найди себе безопасное местечко. Не стоит на меня рассчитывать, крошка.

Она рассмеялась, обнажив кариесные зубы.

— Безопасное? В городе «двоечников»? Ты ведь не отсюда, верно?

— Можно и так сказать.

— Идем со мной, — предложила она. — А то скоро ливанет. Я тут знаю одно место.

Насчет погоды она была права. Жаркий воздух сгустился, и в нем запахло дождем. В это время года часто бывали ливневые штормы. К тому же я жутко устал — мое тело еще не оправилось от ран.

Несмотря на это, я собирался вежливо отказаться от ее предложения, как вдруг девушка со стоном схватилась за живот и согнулась пополам, а потом начала валиться на землю.

Я успел подхватить ее и усадить поудобнее. Через минуту она пришла в себя. Вообще она была довольно хорошенькой — пока держала рот на замке.

— Скоро тебе рожать? — спросил я.

— Через несколько недель. Но эти придурки меня избили.

Она крепче обвила руками живот, словно защищая его от ударов.

Я вздохнул и спросил:

— Далеко ты живешь?

— Нет. Я покажу. Не бойся — мне можно доверять.

Подхватив ее на руки, я почувствовал, как из-под юбки потекло что-то жидкое.

Боже милосердный, она просто истекала кровью. Ее малыш мог умереть.

Она назвала мне свое имя, и мы поспешили к ее дому. Девушку звали Шанна. По дороге я забрасывал ее вопросами, чтобы отвлечь от боли и потери крови.

Оказалось, что Шанна с десяти лет жила одна и постоянно переезжала с места на место, прибиваясь к стайке каких-нибудь нищих поселенцев, пока бандиты, болезни или голод не гнали ее дальше. Шанна не помнила, где родилась, не знала, кто ее родители и даже кто отец ее ребенка. Она называла себя южанкой, баптисткой и христианкой-фундаменталисткой, но мне эти слова ни о чем не говорили.

— Сколько тебе лет, Шанна? — спросил я под конец.

— Четырнадцать, — ответила она. — Мне четырнадцать. Я взрослая.

Чем дальше мы углублялись в человеческое гетто, тем гуще и тяжелее становился воздух. Вокруг вились целые тучи насекомых, они окружали меня и Шанну сплошным жужжащим облаком. Мне пришло в голову, что до сих пор я довольно слабо сознавал, насколько комфортно устроена жизнь элитов. И еще меньше думал о том, в каких невыносимых условиях приходится жить людям. Это местечко было сущим адом.