Роман Грачев - Томка, дочь детектива

– Ты хочешь узнать, не собираюсь ли я охотиться за твоими яйцами?

– А хоть бы и так?

Я едва не расхохотался.

– Какой же ты все-таки говнюк, парень. Мелкий трусливый говнюк! Хочешь заполучить понравившуюся тебе игрушку, но не придумал способа лучше, чем грубый шантаж с похищением детей, а теперь еще и просишь, чтобы тебя потом не отшлепали! Похитителей не любят, юноша!

– Мне плевать, – пропыхтел Чебышев. – Я должен беспрепятственно покинуть город.

– Я подумаю.

– Подумаешь?! – взвизгнул похититель. – Это ты будешь думать?!

– Да, я буду думать над твоим поведением, Бармалей. Ты вообще понимаешь, на кого ты лапку свою тщедушную поднял?

Меня что-то понесло. Я наступал на него, как фриц под Москвой своей многотонной танковой армадой на вооруженных винтовками кремлевских курсантов. Мои коллеги стали посматривать на меня с любопытством и удивлением. Им неведомо было, что я чувствовал. Мною двигала злость, ненависть, обида за ту паутину лжи, которой меня окутывали шесть лет семейной жизни. В конце концов, во мне пульсировала обычная мужская ревность.

– Ты знаешь, что на бывшего мента наехал, мелочь ты пузатая? Я же когда тебя найду, я тебя не просто по стенке размажу. Я пересчитаю все волосики на голове моей дочери и за каждый недосчитанный порву тебя как туалетную бумагу…

Чебышев не дрогнул. Вместо того, чтобы пятиться в воображаемый угол, он сам пошел в атаку. Но как-то мелко, подленько.

– Ты, похоже, сам хлебнул, да, майор? Ты знаешь, что это я познакомил твою жену с Кормухиным? Я ее практически подложил под него, чтобы она смогла рассчитаться. Но эта дура все провалила. Облажался ты с супругой, майор, серьезно облажался. Правда, в постели она супер, тут ничего не могу сказать…

Он попытался рассмеяться, но напряжение не позволило сделать это убедительно.

– Послушай, ты… – начал я, но договорить не успел. На плечо мне легла рука. Я обернулся.

Это Николаев.

– Что, майор? Несладко? – пыхтел похититель.

Серега смотрел мне в глаза, как питон на бандерлога. Он запрещал мне втягиваться в схватку самцов. Я, не сводя глаз с этого гипнотизера, мысленно досчитал до десяти, потом спокойно сказал в трубку:

– Позже переговорим. Озвучивай свой гениальный план.

– В другой раз.

Чебышев отключился.

Я едва не метнул телефон в стенку.

– Успокаиваемся, – тихо сказал Николаев, сжимая мое плечо и даже начиная его массировать. – У тебя еще будет возможность.

Томка и Ванька сидят на диване, смотрят мультики. Они немного устали, но поскольку других развлечений в этой странной комнате нет, они предпочитают помалкивать. Томка, возможно, и рада бы поболтать с дяденькой, который их стережет, но очень уж он угрюм и неразговорчив. Он сидит на стуле и играет в игру на телефоне. Томке очень интересно, во что он играет, но спросить страшно.

– Олеся Петровна, – шепчет она, – а попросите дяденьку дать мне поиграть.

Олеся, у которой от волнения не только затекли конечности, но и парализовало речевой аппарат, находит силы лишь на слово «нет». Впрочем, она знает, что никакое «нет» Тамару Данилову не остановит, даже если произнести его пятнадцать раз.

– Ну, я немножко… я только кубики там пособираю или тетрис… скажите ему, что когда он попросит вернуть телефон, я сразу верну. Ну, пожалуйста…

Олеся обреченно отворачивается. Парень с телефоном слышит их разговор. Он поднимает угрюмый взгляд на ребенка, раздумывает. Томка тоже смотрит на него, уже предвкушая согласие, но парень вновь опускает голову и продолжает нажимать на клавиши.

– Ну вот, – сокрушается ребенок, – а я хотела…

Продолжить она не успевает. В комнату входит главный похититель. Останавливается на пороге, смотрит на экран телевизора. Олеся видит, что он крайне взволнован и даже, кажется, растерян. Вероятно, что-то у него не склеивается. Парень, игравший в телефон, поворачивается к нему.

– Чего там?

Чебышев, не отвечая, обращается сразу к пленникам.

– Ваш папа, юная леди, упрямится и валяет дурака. С этим нужно что-то делать. – Он в растерянности отворачивается и заканчивает мысль, глядя куда-то в пустоту: – Иначе Медальон точно уйдет…

Томка вдруг замирает. Теперь она смотрит на мужчину очень внимательно. Ротик слегка приоткрывается. Она, разумеется, мало что понимает из сказанного, но слов «папа» и «медальон» вполне достаточно. Она пошлепывает губами в размышлении, потом оглядывается на Олесю Петровну, словно ища у нее поддержки. А потом начинает вещать, как неотключаемое проводное радио, смешно повизгивая на ударных гласных:

– Папа валяет дурака! Вы ему позвоните и скажите, чтобы он быстрее нас забрал, а то я уже проголодалась! Я бы сейчас чего-нибудь съела… пельмени! У вас есть пельмени?

Олеся едва не проваливается сквозь землю одновременно и от стыда, и от ужаса. Чебышев, в свою очередь, с любопытством изучает ребенка. Вдвоем они могли бы составить прекрасный диптих о чудовищной пропасти непонимания, пролегающей между взрослыми и детьми.

– Я уже голодная! – повторяет Томка. Она не требует, просто обозначает свое желание, но Чебышев не знает, что просьбы и требования в ее исполнении едва отличимы друг от друга. Распознавать эти тонкости могу только я, но меня, по понятным причинам, в данный момент рядом нет. Я сейчас нахожусь в нескольких километрах от клуба «Астра» и жду звонка от своих людей, отправившихся по координатам поисковой системы.

– Хочешь есть? – вкрадчиво спрашивает Чебышев.

– Да, я очень голодная. – Томка делает круговые движения по животу. – Я уже очень давно не ела. Олеся Петровна утром давала нам с Ваней кашу и сырники вкусные… я запила их чаем с молоком, но теперь уже так давно прошло, что я снова проголодалась. Дайте мне поесть! Ваня, ты будешь есть?

Восьмилетний Ваня в полуобморочном состоянии прижимается к матери, прячет лицо у нее где-то в подмышках.

– Ваня!

Чебышев теряет терпение.

– Так, хватит орать, мелочь! – Он поворачивается к бойцу в красной майке. Тот все никак не может оторваться от телефонной игры. Чебышев ударом ноги вышибает аппарат. Телефон отлетает, ударяется в дверь, ведущую в кухню, и разваливается на две части. Лишь этот энергичный жест заставляет, наконец, и притихнуть детей, и дисциплинировать взрослых. Даже Томка прижимается к спинке дивана. Телевизор в тишине бубнит что-то о леопардах в зоопарке Лондона…

– С ума все посходили?! – кричит Чебышев. – Детский сад тут устроили! Мне слюнки за всеми подтирать?!

Он гневно озирается, переводит взгляд с детей на своего человека.

– Кхм…

Это Олеся. Она решает подать голос.

– Кричать не нужно… дети напуганы и проголодались, а вы должны вернуть их назад в целости и сохранности. Если этого не случится…