Роман Грачев - Томка и блудный сын

– Часто пьет?

– Два или три раза в неделю.

– Много?

Шмыг носом. Совсем как моя Томка.

– По-разному. Иногда его приносят на руках коллеги, а иногда ограничивается бутылкой пива.

– Как он ведет себя в подпитии? Проявляет агрессию? Ложится спать? Бьет посуду?

– Достаточно. – Ольга резко повернулась ко мне.

– Мои вопросы вам неприятны?

Круглова замерла. Какие-то слова готовы были сорваться с губ, но повисли. Я смотрел на нее в упор, она – на меня. Она думала, что меня можно смутить, но мало кому удавалось выйти победителем в подобных переглядках в моем собственном кабинете.

– Он бывает разный, – сдалась Ольга. – Но он никогда никого не бил, вы не подумайте.

«Уже подумал».

– Что ж, ладно, – произнес я, – общая картина ясна. Если вы хотите, чтобы мы приступили к поискам, прошу пройти в приемную к молодому человеку по имени Петр, оставьте все номера телефонов и адреса ваших родственников, включая тех, кто живет за пределами города или даже в других городах. Нам также нужны все известные вам адреса личных страниц Сергея в интернете, в социальных сетях, почтовые адреса и так далее. Если вы знаете какие-то телефоны его друзей, также прошу их надиктовать. Словом, вся информационная база, касающаяся вашей семьи.

Ольга кивнула. Я приподнялся, давая понять, что аудиенция окончена, но посетительница задержалась на мгновение.

– Вы найдете его?

Что я мог ответить? Врать в глаза не люблю даже ради успокоения, но уверенности в успехе предприятия не хватало.

– Будем стараться, Ольга.

Рабочий день таки закончился. Хотя стоит отметить, что у меня редко выдаются нормированные рабочие дни. В милиции я уходил со службы, когда требовала необходимость. Явиться изволь вовремя, а когда уйдешь – одному черту известно. Иногда пропадал в загородных командировках целыми сутками, не имея возможности ни позвонить, ни написать электронное письмо. К счастью, я тогда еще был не женат и мог позволить себе относительно раздольную жизнь (впрочем, если кто помнит, супружество мое и так закончилось весьма плачевно без всякой милиции).

В своем детективном агентстве правила для себя я, разумеется, устанавливал сам. Мне хотелось быть хорошим отцом для своей дочурки. Ждать милостей от бывшей жены Марины не приходится – за последние пару месяцев она видела Томку от силы три раза – так что приходилось волочь хомут в одиночку. Уходить старался в шесть, чтобы успеть в детский сад, но если не успевал, Олеся брала Томку с собой в магазин, иногда забирала к себе домой. В общем, как-то выкручиваюсь. Но в день визита встревоженной матери Сергея Круглова я сделал небольшое исключение: я закончил рабочий день в офисе и плавно перетянул его в свои вечерние хлопоты. Дело в том, что Кругловы проживали не очень далеко от моего дома, буквально в двух кварталах, и я мог бы по дороге сделать много полезного.

Уходя из офиса, я пролистал бумаги с информацией, оставленной Ольгой.

– Негусто, прямо скажем. Как старообрядцы живут, в лесу, почти без всяких контактов. – Я отобрал несколько номеров. – Эти отработаю сам.

– Что-то серьезное? – спросил Петя.

– Вероятность невелика. Парень наверняка сорвался, слишком много сил отдал учебе, да и дома у него не все сладко. Побегает и вернется.

– А если?…

– А вот это я и хочу выяснить. Его одноклассники живут рядом, опрошу сам. А ты найди парня в сети, повиси на его страницах. Нароешь что-то интересное – пиши.

– Хорошо.

В холле ожидала Настя. Обычно в начале седьмого от нее не оставалось даже шлейфа духов. – Ты чего не уходишь?

Девичьи щеки залил румянец.

– Антон Васильевич, вы обещали подумать. – Над чем?

Я валял дурака. Конечно, я помнил о концерте, но мне иногда нравилось чувствовать себя повелителем.

– Я хочу на Стинга… мне бы авансик небольшой на билетик до Москвы.

– Авансик, билетик… Какая твоя любимая песня у Стинга?

Это было довольно жестоко с моей стороны. На своем рабочем месте Настя почти всегда включала музыку, и за два года ее работы я прекрасно изучил репертуар. Никакого Стинга там рядом не стояло даже в кавер-версиях.

Настюха еще обильнее краснела, мычала, но дальше «Англичанина в Нью-Йорке» дело не шло.

– Ладно, расслабься. – Я вынул из кармана бумажник, отсчитал несколько купюр. – Столько хватит?

Девушка просияла.

– Да, конечно, спасибо большое, Антон Васильевич!

– С тебя фотоотчет и интервью.

На мгновение она помрачнела.

– Шучу. Все, я ушел.

Я покидал офис в довольно благодушном настроении и думал о том, как, по сути, просто сделать человека чуточку счастливее. Какой-то мудрец от бизнеса говорил: пусть каждый из твоих сотрудников выиграет в чем-то своем, и тогда вместе с ними выиграешь и ты.

По пути домой застрял в чудовищной пробке. На важном перекрестке, через который только и можно было попасть в наш спальный район на северо-западе, случилась страшная авария, приехали гаишники и даже скорая, не выключавшая проблесковый маячок. Я передвигался со скоростью не более десяти метров в минуту. Смотрел на часы и нервничал. Не люблю опаздывать.

Позвонил Олесе:

– Привет, как вы там? Потеряли меня?

– Да нет, если тебя это не очень огорчает.

– Огорчает, конечно.

– Шучу. Томка тебя уже заждалась, изрисовала все оставшиеся у меня чистые листы бумаги. Рисует тебя в машине, спешащего домой за любимой девочкой.

– Машина с открытым верхом?

– Да, похоже на «феррари».

– У нее неплохой вкус. Как ты себя чувствуешь, Олесь?

Она вздохнула. Очевидно, чувствовала не ахти. Если уж утром выглядела словно измятая подушка, то к вечеру полтора десятка «вождей краснокожих» могли превратить ее в мочалку.

– Нормально, Антон. Ты приезжай поскорее, пожалуйста, у меня еще есть дела.

Мне стало стыдно. Черт возьми, уже не впервые я своими опозданиями нарушаю ее вечерние планы. Олеся женщина терпеливая, отзывчивая, но всему есть пределы. Если она просит приехать побыстрее, значит и ее терпению приходит конец.

Нужно что-то придумывать со своим распорядком. Подключать бабу Соню, например, или пытаться образумить Марину, напомнить о материнском долге.

Я приблизился к заблокированному перекрестку. Моему взору предстала жуткая картина: на асфальте, лицом вниз, раскинув руки в разные стороны, лежал молодой человек, вокруг головы расплывалось красно-бурое пятно крови. В том, что парень покинул список живущих, не могло быть ни малейших сомнений – с такой травмой не живут. Голова даже слегка примялась.

Сердце мое гулко стучало. Отвык я от мертвечины. В уголовном розыске на «мокруху» выезжали регулярно, и картины я видал такие, что не приведи господи. Но за семь лет работы моего детективного агентства убийства нам практически не попадались. Несколько раз отрабатывали свидетелей убийств по просьбе моих клиентов или по запросу из официальных органов, но непосредственно со жмуриками я больше не сталкивался. Сейчас при виде этого несчастного парня, попавшего под железную лошадь, у меня внутри что-то очень серьезно перевернулось. Бедолага куда-то не дошел, кто-то его сегодня не дождался и не дождется никогда. Несколько минут назад он был – сейчас его нет. Он чей-то сын, брат, внук, чей-то любимый, может быть. Я сам отец, и иногда от подобных мыслей все мои внутренности превращаются в лед.