Роман Грачёв - Томка. Тополиная, 13

– Ага, – сказал Ковырзин, – так оно и бывает.

Женщина, которую Самохвалов пытался порезать на куски, еще сильнее вжалась в ближайший к двери угол. Наверно, ей казалось, что ее сейчас тоже пустят в расход. И уж точно она не ожидала увидеть здесь реликтового деда.

Старик, убедившись, что второго выстрела не требуется, повернулся к женщине, но нагибаться не стал, зная, что уже не сможет выпрямиться.

– Как вы? Та кивнула.

– Уйти сами сможете? Снова кивок.

– Отлично.

Самохвалов хрипел и продолжал пялиться на седовласого пришельца круглыми от ужаса глазами.

– Не бойся, сынок, уже все.

Ковырзин ногой отогнул край его куртки. Черт, отсюда ничего не видно, придется приседать.

Он сделал глубокий вдох и, держась свободной рукой за стену, присел на корточки. Получилось лучше, чем он ожидал.

«Хоть завтра в ЗАГС».

Старик выдернул рубашку парня из его дорогих штанов… и желудок его едва не вернул проглоченный ужин. Он с самой большой скоростью, на какую был способен, достал телефон, нажал кнопку, вызывающую последнего абонента.

Ему повезло – линия оказалась свободной.

– Офицер? Это Ковырзин. У него на поясе взрывчатка… в тротиле килограмма два – два с половиной… Да, неплохо может получиться… Хм, инженеры-химики, мать вашу… Но это еще полбеды, офицер. Здесь таймер… Знаешь, сколько осталось?

Ковырзин сделал паузу. Он сам не мог поверить в эти цифры. Если часы действительно работают, то времени у них нет совсем.

– Полторы минуты. Вы ничего не успеете, она взорвется в руках… ладно, не ори, отведи людей от стен…

Он бросил трубку, посмотрел на террориста. Константин потерял сознание. Если он и знал, как отключить собранную им бомбу, то уже не смог бы этого сделать.

– Ты в форме? – спросил Ковырзин женщину. Она испуганно кивнула.

– Помоги снять с него эту штуку… и валите отсюда оба.

У него не было уверенности, что бомба не взорвется от манипуляций с ней, но не было и времени это проверять. В конце концов, если она до сих пор не взорвалась, значит, выдержит.

Топилина встряхнулась. Вдвоем со стариком они аккуратно развернули Костю, сняли ремень со взрывчаткой с пояса. Ковырзин аккуратно положил сверток с приклеенными электронными часами в угол кабины.

– Забирайте его и уходите. У нас минута…

«Может, не взорвется?» – с робкой надеждой подумал старик.

Топилина схватила истекающего кровью парня за руку и потащила из кабины. Вышло не очень удачно – свободная рука Константина уперлась в угол.

– Черт! – заплакала женщина. – Помогите же!!!

Ковырзин поправил руку, и Самохвалов пулей вылетел из лифта, едва не покатившись с лестницы вместе с женщиной.

– Нажмите последний этаж, – попросил Ковырзин. Он так и остался сидеть на полу.

Выполнив его просьбу, Наталья Николаевна тут же выскочила из кабины. Когда створки дверей сомкнулись, она крикнула:

– Спасибо!!! – И помчалась по лестнице вниз, оставив своего мучителя истекать кровью на площадке четвертого этажа.

И кто ее за это осудит?

Ковырзин посмотрел на циферблат.

Тридцать секунд. Двадцать девять. Двадцать восемь… Хорошо, что в этом доме не шестнадцать этажей! Тогда бы он точно не успел.

«А может, все-таки не взорвется? Вдруг муляж?»

Лифт остановился на десятом этаже. Ковырзин напрягся, руками уперся в створки и с воплем поднялся на ноги. Едва не упал, но удержался. Взрывчатка висела на локте.

– Господи, чем я занимаюсь?

Он вышел на площадку, осмотрелся. Можно было бы метнуть бомбу и в окно, но окна выходили во двор. Риск был огромен. На площадке же две квартиры точно пустовали – в дверях горели красные светодиоды охранной сигнализации. Кто находился в двух остальных, Ковырзин, конечно, не знал.

Пусть им повезет…

Он повернул за угол лифтовой шахты, размахнулся насколько хватило сил и зашвырнул сверток наверх, на технический этаж, в сторону единственного раскрытого окошка, выходящего на крышу. В глаз стекла капля пота, и он вытер ее тыльной стороной ладони…

А потом было очень громко.

Но совсем не больно.

Константин Самохвалов так и не пришел в себя. Он умер на следующий день после события, вошедшего в историю дома номер тринадцать как Большой Бум. Мать к нему в палату не пустили, а других желающих проститься с парнем не нашлось. Люди из следственной группы нашли его мобильный телефон на нижней площадке подъезда, в котором разыгралась трагедия. Аппарат выпал из ненадежного кармана тщательно отутюженных брюк. Кто знает, если бы удалось поговорить с Константином, может, удалось бы избежать жертв. Почти наверняка удалось бы избежать.

Непосредственно от взрыва погибло три человека. Один из них – Ковырзин Николай Григорьевич, двое других обитали в ближайшей к эпицентру квартире. Вопреки мольбам старика им не повезло, мужчина и женщина преклонных лет, собиравшиеся поужинать перед телевизором, попали под град бетонных обломков. Впрочем, по словам экспертов, если бы бомба, в оценке мощности которой Ковырзин ошибся ненамного, взорвалась на нижних этажах, мог обрушиться весь подъезд. Приняв решение забросить эту гадость на самый верх за мгновения до срабатывания часового механизма, старый перец поступил правильно. Основная ударная волна ушла в воздух, снеся чердак и несколько перегородок на площадке десятого этажа. Разумеется, пострадал лифт. Вот вроде и все потери.

Семенова взяли ночью на выезде из города. Он не придумал ничего лучше, как тормознуть тачку и угрозами заставить водителя увезти его подальше от кишащего ментами мегаполиса. На посту ГИБДД ошарашенный водитель сбросил скорость и на ходу выскочил из автомобиля. Семенов был пьян в дюбель. На следующее утро, когда он, больной и изрядно пощипанный, пришел в себя, ему сразу предъявили обвинение в убийстве.

Во дворе за столиком для домино по-прежнему время от времени встречаются Владимир Петрович, Кеша, Саша и другие местные жители, которым хочется услышать подробности трагических событий из первых уст. Никаких неприятностей в доме номер тринадцать по Тополиной улице с конца сентября больше не фиксировалось, если не считать того, что закончились запасы знаменитой наливки тещи Владимира Петровича. Ехать в деревню за пополнением он категорически отказывался, потому что его грязно-синяя «копейка» уже месяц не могла выехать из гаража без посторонней помощи.

Но все это было значительно позже, а в тот самый вечер, когда на крыше тринадцатого дома разверзся огненный смерч, я вернулся к матери. Точнее, часы уже перепрыгнули на следующие сутки, когда я постучал в дверь. Томка спала в маленькой комнате. Лишь взглянув на меня, матушка сразу с порога предложила: