Анелюс Маркявичюс - Призраки подземелья

Никто, разумеется, не мог понять ни слова. Но Костас не сдавался. Он долго рассматривал рукопись, поправлял очки, что-то бормотал про себя и потом решительно сказал:

— Это написано по-латыни.

— По-латыни? А почему по-латыни?

— Ясное дело почему, — ответил Костас. — Наверное, это старинная ученая рукопись. Вот бы прочитать ее!

Но Зигмаса не устроило такое слишком легкое, по его мнению, решение вопроса.

— Может быть, все-таки это шпионы потеряли, — сказал он.

Йонас даже подпрыгнул:

— А я что говорил! Те два типа — диверсанты или шпионы. Их, наверное, с самолета сбросили…

— А зачем шпионам латынь? — протестовал Костас.

— А может, это зашифровано?..

— Их надо поймать! Тогда они признаются, зачем им латынь… Мы должны! — замахал длинными руками Зигмас.

— Тише ты! — прикрикнул Костас.

Зигмас не унимался:

— Испугался? Да? Трус?

— Трусы! — поддержал Йонас.

— Тихо! — Ромас не на шутку обозлился. Он схватил рукопись и крикнул: — Если вы не перестанете орать, я разорву эти бумаги. Ясно?

— Ясно… Ясно, — едва слышным шепотом подтвердили приятели.

И так же тихо Костас добавил:

— Нужно отнести рукопись в Академию наук.

— А лучше в милицию, — посоветовал Симас, — пусть сами там разбираются.

— И признаться, что мы самые настоящие трусы! — Йонас даже рот себе рукой зажал, чтобы опять не закричать. — Видели, мол, шпионов и бандитов. А вместо того чтобы задержать или, по крайней мере, милиционера позвать, сидели и дрожали… Нужно прочитать рукопись и самим изловить этих негодяев.

— А ты умеешь читать по-латыни? — напомнил Симас.

— А словари зачем?

Мысль о том, чтобы самим разобраться в рукописи, понравилась и Костасу. Конечно, гораздо лучше прийти в ту же Академию наук, уже зная, что интересного содержится в находке. Разумеется, прочитать столько страниц по-латыни будет нелегко и без помощи знающего человека им не обойтись. Зато так интересно! Только вот кто им поможет?..

Словно угадав мысли приятеля, Ромас воскликнул:

— Учитель Пурто́кас!

Конечно же, Пуртокас! Как сам Костас прежде не догадался!

Теперь заговорили все наперебой, вспоминая старого учителя истории, недавно ушедшего на пенсию.

— Он знает латынь лучше всех в Вильнюсе! — гордо объявил Зигмас. — Постой-ка, постой. Как это он говорил?.. Латинский язык — это полированный мрамор…

— Кто это? — Йонас учился прежде в другой школе и не знал этого учителя.

— Историк, — объяснил Ромас. — Мы слушали его всегда с раскрытыми ртами…

— Ага, — Костас тоже припомнил слова учителя: — «Латинский язык — это отшлифованный бриллиант, который каждый раз переливается по-новому! Это забальзамированная красавица, которая уже никогда не откроет глаз, но вечно останется такой же прекрасной!»

— Сразу видно отличника, — съязвил Зигмас.

Но охоты препираться или обижаться ни у кого не было.

— Итак, решено, — подвел итоги всем спорам Ромас. — Я знаю, где он живет, и мы пойдем к нему.

— Только еще одно дело… — Лицо Йонаса приняло торжественное выражение. — Нужно дать клятву, что никто из нас не выдаст тайну.

По правде говоря, ребята не очень-то поняли, зачем нужна такая клятва, но предложение Йонаса им понравилось.

Тут же был составлен текст, и друзья торжественно обещали, что ни при каких обстоятельствах, даже если «их будут рвать живыми на куски», никто, никогда, никому не скажет ни слова о рукописи. А если это все же случится, то отступник будет наказан… Далее следовал длинный список самых жестоких мучений.

Ромас скомандовал:

— Выступаем в поход!

— Пусть солнце будет милостиво к нам… — торжественно начал Йонас. Точно так говорил герой приключенческой книги, которую мальчик недавно прочел. — Пусть земля будет щедра и накормит нас, когда мы будем голодны; пусть ручьи напоят, когда мы будем мучиться от жажды; пусть лес укроет, когда нас будут преследовать…

Они с шумом поднялись. И вдруг из-за кустов вынырнула Ниёле — сестра Симаса, которая училась в одном классе с ребятами.

— А я слышала, о чем вы тут говорили! — закричала она.

Ребята остолбенели.

— Что вы так смотрите? — удивилась девочка.

— Кто позволил тебе подслушивать? — грозно воскликнул маленький Йонас. — Тебя ждет страшная кара!

— В самом деле, кто тебе позволил подслушивать? — блеснул стеклами очков Костас. — Это низко и нечестно.

— Я вовсе и не собиралась подслушивать. — Девочка растерялась. — Разве я виновата, что вы так кричите? Я хочу быть вместе с вами, я все буду делать, что нужно, и никому не скажу, правда никому, даю честное пионерское… — И Ниёле бросила умоляющий взгляд на Симаса.

Вот это была задача! Девчонка?.. Принять в свою компанию болтливую девчонку, когда они решили хранить строжайшую тайну?.. Но с другой стороны — она все равно уже все знает…

Стояла тишина. Что же все-таки делать?.. Ромас медленно оглядел всех. Симас — брат Ниёле — отрицательно мотал головой; Костас морщил лоб, стараясь найти мудрое решение; Зигмас, вытянув шею, украдкой поглядывал на Ниёле и в душе желал, чтобы ее приняли, потому что Ниёле нравилась ему; Йонас-Книгоед, весь взъерошенный, глядел на девочку грозным взглядом.

А Ниёле взволнованно смотрела на Ромаса большими глазами и робко ждала.

На небольшой узкой уличке Старого города перед зеленой дверью с синим почтовым ящиком стояло шестеро — пять мальчиков и одна девочка.

Ромас позвонил.

Дверь открыла пожилая женщина с седыми, гладко причесанными волосами и круглым добрым лицом.

— Скажите, пожалуйста, учитель дома? — спросил Симас.

Женщина удивленно посмотрела на ребят и грустно ответила:

— Дома, милые, дома. Он теперь всегда дома.

— Мы хотели немножко поговорить с ним.

— Поговорить… — Женщина вздохнула. — Я вот и не знаю… Входите, раз уж пришли, — нехотя пригласила она, пропуская ребят в дом.

Они вошли в комнату со сводчатым потолком и узкими высокими окнами. Под стать ей была и мебель: гнутые ножки, замысловатая резьба. На стенах висели картины, старинные гравюры, гипсовые барельефы.

— Обождите здесь, — приказала женщина. — Вы, наверное, из школы?

Ребята не успели ответить. Из соседней комнаты послышался недовольный окрик:

— Кто там? С кем это ты разговариваешь?

Женщина бросилась в комнату.

— Не кричи так, Каспа́рас, тебе вредно, — донесся ее встревоженный голос.

Какое-то время было совсем тихо, только на стене таинственно тикали старинные часы.

Молча появилась женщина. Она подошла и тихо прошептала:

— Видите, голубчики, он болен, бедняжка, очень болен, и, бог весть, поправится ли.

Ребята стояли растерянные, не двигаясь с места.

Вдруг снова послышался голос учителя: