Р. Стайн - Вопль Маски Одержимости

Темные глаза Сабрины заблестели:

— А что я видела в прошлую пятницу у Стива на вечеринке?

Я почувствовала, как щеки наливаются жаром. Я поняла, что ужасно краснею. Жаль, что ничего нельзя с этим поделать. Интересно, есть на свете какой-нибудь способ никогда не краснеть?

— Сабрина, не будь крысой, — сказала я. — Хочешь начистоту? Он попытался меня поцеловать, и его зубные скобки порезали мне губу.

Мы дружно расхохотались. Тут автобус опять подскочил на ухабе, да так, что я икнула.

Сабрина оправила коричневую замшевую жилетку, которую она носила поверх двух кофточек. Последнее время она сильно заморачивалась со шмотками. Я же обычно надеваю джинсы и первую подвернувшуюся под руку футболку.

— Ладно, Карли Бет, раз ты не провела бессонную ночь в грезах о Гарри Стедмэне, откуда тогда круги под глазами? Я не шучу. Ты весь день какая-то бледная и подавленная.

Я вздохнула и уставилась в забрызганное грязью окно автобуса. Тротуары были покрыты одеялом из бурых листьев, сорванных ветром. Мы проехали мимо здания библиотеки с высокими белыми колоннами. Затем — мимо цветочного магазина Ромера, у витрины которого стояла тачка, полная оранжевых и желтых цветов.

Должна ли я рассказать Сабрине всю правду?

Да, решила я. Никому больше я не могла бы поведать о страшных событиях минувшей ночи. Никто бы мне не поверил. Мама наверняка бы сказала, что мне не нужно больше смотреть телеканалы с фантастикой.

Но Сабрина была со мной в прошлый Хэллоуин. Она видела Маску Одержимости. Она видела, что случилось, когда я надела ее. Сабрина поверит.

И я выложила ей все, как на духу, от начала и до конца. Как я проснулась в три часа ночи. Как я не могла себя остановить. Как меня потянуло в подвал. Как мне пришлось открыть шкатулку и достать оттуда страшную маску.

Понизив голос, я рассказала Сабрине, как начала уже натягивать маску на голову. И как, в конце концов, нашла в себе силы сорвать ее с головы и отшвырнуть прочь.

Мой голос дрожал, когда я рассказывала Сабрине, как у меня ушли все силы на то, чтобы запихнуть кричащую маску обратно в шкатулку. Она не переставала кричать, пока я не заперла крышку. И к тому времени, как я, шатаясь от усталости, поднялась по лестнице наверх, до похода в школу оставались считанные минуты.

К концу своего рассказа я тяжело дышала. И чувствовала, что лицо по-прежнему горит от стыда.

Сабрина положила ладонь мне на руку. Покачала головой.

— Послушай меня, Карли Бет, — прошептала она. — Тебе необходимо убрать эту мерзость из своего дома. Ты не на шутку меня пугаешь.

Я сглотнула. Ужасно вдруг пересохло во рту.

— Но куда же я ее дену? — спросила я. — Мне совсем не хочется, чтобы ее кто-нибудь нашел.

— Да куда угодно, — сказала Сабрина, сжав мою руку. — Зарой в лесу. В речку кинь.

— Но… что если она всплывет? — возразила я. — Что если кто-нибудь решит порыбачить и выудит ее? Я не могу допустить, чтобы это случилось с кем-то еще, Сабрина. Это же просто чудовищно! Когда я ее надела, она изменила меня. Ты ведь помнишь. Я стала злой и жестокой. Мы не могли ее снять. Она приросла к моей коже!

— Тс-с-с! — Она прижала палец к губам. — Разумеется, помню. — Она подняла обе руки. Ее пластиковые браслеты забряцали. — Смотри. Я дрожу. Я вся дрожу. Вот почему ты должна немедленно убрать эту дрянь из своего дома.

На меня нахлынули гнетущие воспоминания.

— Снять ее можно лишь символом любви, — пробормотала я.

— Что? — вытаращилась на меня Сабрина.

— Помнишь? — сказала я. — Я нашла символ любви. Это единственный способ снять маску и остановить зло.

Сабрина вздрогнула:

— Давай не будем об этом? Ты меня не на шутку пугаешь. Сменим тему. Я хочу услышать больше о Гэри Стедмэне.

Но я не могла остановиться.

— Я могу сказать лишь одно хорошее о прошлом Хэллоуине, — сказала я. — Маска Одержимости изменила меня. После всего этого ужаса я стала совсем другим человеком.

Сабрина картинно закатила глаза.

— Честное слово! — настаивала я. — Ты же помнишь. В классе я слыла отчаянной трусихой. Я шарахалась от собственной тени. Правда. Но победив маску, Сабрина, я изменилась. Мне теперь ничего не страшно.

И тут что-то сухое и теплое обвилось вокруг моей шеи.

По моему горлу, сверкая желтыми глазками, скользила змея. Она подняла голову и широко раскрыла пасть…

Змея отвела голову назад и щелкнула челюстями.

У меня за спиной послышался смех.

Я обхватила змею пальцами и бережно сняла ее с шеи. После чего повернулась к двум мальчишкам, сидевшим позади меня.

— Напугали тебя! — провозгласил Чак Грин. Он и его закадычный дружок Стив Босуэлл радостно загоготали и стукнулись кулаками.

Я ласково провела пальцами по телу змеи, поглаживая ее. Затем вручила ее Чаку.

— Я знала, что ты собирался принести Герби на урок естествознания, — сказала я. — Тоже мне, удивил. — Я повернулась на сиденье так, чтобы лучше видеть этих двоих. — Шуточки у вас никудышные. Бросьте, ребята. Больше вам никогда меня не напугать.

Почему-то мои слова привели их в еще больший восторг.

— Лыбитесь, как два бабуина, — проворчала Сабрина.

Они принялись чесаться подмышками и визжать «их-их-их!», точно обезьяны.

Чак и Стив не родственники, но похожи, как родные братья. Оба высокие и худые, с прямыми каштановыми волосами, темно-карими глазами и одинаковыми дурковатыми ухмылочками.

Они и одеваются одинаково. Всегда носят мешковатые выцветшие джинсы и черные футболки с длинными рукавами. Почему — не знаю. Но их хлебом не корми — дай напугать меня до истошного визга. Им ума не хватает понять, насколько я изменилась.

Стив подался вперед и взъерошил мне волосы.

— Скоро Хэллоуин, — сказал он. — Собираешься отсидеться под кроватью, пока все не закончится?

Чак опять загоготал. Как будто это была действительно смешная шутка.

Мы с Сабриной дружно закатили глаза.

— Видела я тут сейчас кое-что реально жуткое, — сообщила я.

— А именно? — спросил Стив.

Я показала в окно:

— Не твой ли там дом мелькнул, квартала три-четыре назад?

— Что?! — Они вскочили, похватали рюкзаки и бросились к кабине водители. — Эй, остановите! ОСТАНОВИТЕ!

Мы с Сабриной покатились со смеху, глядя, как они вывалились из автобуса. Когда автобус тронулся, мы помахали им из окна.

— Никак не повзрослеют, — подытожила Сабрина. — Слушай, может их снова в четвертый класс отправить, а?

Я пригладила волосы обеими руками. Затем устроилась на сиденье поудобнее. Я до сих пор ощущала на шее прикосновение змеиной чешуи.

Сабрина помахала кому-то в окно. Ее пластиковые браслеты снова брякнули. Потом она повернулась и принялась о чем-то оживленно болтать.

Но я не слышала ее. Ее голос звучал где-то далеко-далеко. Ее голос был для меня сейчас как эхо от эха.