Р. Стайн - Вопль Маски Одержимости

Солнце уже практически скрылось за деревьями. Стоял ясный прохладный вечер.

Я пересекла поле, пробираясь через заросли высокой травы, колышущейся на слабом ветру. Я двигалась вдоль стены конюшни, пока снова не оказалась возле свежевскопанного участка земли.

Я посмотрела на него. Загадка какая-то. Без сомнений, кто-то здесь что-то недавно зарыл. Но кто? И зачем?

Ответа я найти не могла. Я обошла квадратик земли и поспешила в конюшню.

Меня встретил резкий запах сена и грязи. Тусклый серый свет косыми лучами падал через небольшое оконце и огромную дыру в крыше.

Я торопливо огляделась. Конюшня была пуста. Я снова увидела изодранное одеяло, свисающее с деревянной перегородки одного из стойл. Кучу соломы возле стены — тысячи крохотных насекомых копошились в ней.

Я повернулась, чтобы уйти. Но застыла на месте, услышав шарканье.

Неужели это копыта шуршат по соломе? Нет. Больше похоже на человеческие шаги.

Я обернулась. И крикнула:

— Здесь кто-нибудь есть?

Тишина.

А потом опять послышалось шарканье.

Мои глаза обшаривали каждое стойло. Я была абсолютно уверена, что нахожусь здесь не одна. И тем не менее, я никого не видела.

— Ой! — вскрикнула я, когда рядом со мной откуда ни возьмись возник какой-то мальчишка.

У него были темно-каштановые волосы, очень коротко подстриженные на затылке. И бездонные черные глаза. Они казались еще темнее на фоне бледной кожи.

Одет он был в коричневую фланелевую рубашку в черную клеточку и драные джинсы.

— Ты кто такой? — воскликнула я, отпрянув. — И что здесь делаешь?

Странная, кривоватая улыбка появилась на его лице.

— Я здесь живу, — сказал он.

— Я… я не понимаю, — пролепетала я. Я не могла отвести взгляда от этих глубоких, печальных глаз. — Здесь никто не живет. Это же конюшня…

Мальчишка покачал головой. Кривая улыбка так и застыла у него на лице.

— В смысле, семья моя живет рядом, — сказал он. Говорил он медленно, слегка растягивая слова. — Я частенько сюда захаживаю, — добавил он, — тут всегда так спокойно…

У меня вдруг возникло желание протянуть руку и схватить его. Схватить за плечо. Посмотреть, плотный ли он. Настоящий ли он.

— А ты что здесь делаешь? — спросил он.

— Я… я работаю на ферме. Ну, то есть после школы. С детьми. — Лепечу, как идиотка. Он наверняка заметил, как мне страшно. — Меня зовут Карли Бет.

— А я Кларк, — представился он. — Кажись, я тебя напугал, выскочил так внезапно… Извини.

— Ничего-ничего, — ответила я.

— Знаешь историю этой конюшни? — спросил он. — Местечко прежуткое. — Он рассмеялся. — Наверное, потому-то я так люблю сюда приходить. — Он посмотрел мне в глаза. — Как считаешь, это ненормально — любить всякую жуть?

От его вопроса у меня по спине пробежал холодок. Может быть, из-за того, как он это спросил — глядя прямо в глаза, как будто мог прочесть мои мысли.

— Я… я слышала эту историю, — сказала я. — Такой ужас. Эти бедные лошади…

Он нахмурился.

— Прошу прощения? Тебя заботят лошади? А человека тебе не жаль?

— Это… это само собой, — выдавила я. — Знаешь, мы с моей подругой Сабриной заходили сюда в прошлую субботу. И мы… мы слышали лошадей. Они ржали у себя в стойлах.

Кларк засмеялся. Смех у него был какой-то странный. Суховатый. Как будто он задыхается.

— У тебя, верно, хорошее воображение, — сказал он. — Я постоянно сюда наведываюсь. И до сих пор никаких лошадей не слышал. Полевок — случалось. А лошадей — никогда.

— Это были не полевки, — сказала я. — Вот уж в чем точно уверена.

Он поддал ногой кучу соломы. Сотни насекомых хлынули из нее на пол конюшни.

— До чего грустное место, — сказал он тихо. — Даже думать об этом странно.

Я вдруг подумала, знает ли Кларк о маске. Мне до смерти хотелось узнать, не та ли самая маска, что хранилась сейчас у меня в подвале, погубила помощника конюха.

— Говорят, будто эта давка случилась из-за какой-то страшной маски, — сказала я.

Глаза Кларка сверкнули. Он помрачнел.

— Ты не знаешь, как эта маска выглядела? — спросила я.

Он пожал плечами:

— Без понятия.

Он лжет, решила я.

И вдруг слова хлынули из меня сплошным потоком. Сама не зная зачем, я принялась рассказывать ему историю, случившуюся со мной на прошлый Хэллоуин.

— Я… я недаром спросила тебя о маске: на прошлый Хэллоуин я сама столкнулась со зловещей маской… — начала я.

И снова его глаза впились мне в лицо. Мои слова определенно произвели на него впечатление.

— В прошлом году, — продолжала я, — когда я надела маску, она приросла к моей коже. Я не могла ее снять. И она начала изменять меня. У меня появились вдруг злые мысли. Ужасные злые мысли. Маска… она просто захватила мой разум и…

Кларк рассмеялся. Он провел рукой по коротко стриженному затылку.

— Зловещая маска? — сказал он. — Ты шутишь, верно?

Я покачала головой:

— Нет, Кларк, я совершенно серьезно. Я…

Он опять засмеялся.

— Ой, да брось, — сказал он. — Маска так прям и обратила тебя во зло?

Я скрестила на груди руки.

— Ты сказал, что знаешь историю конюшни, — сказала я. — Тогда ты знаешь, что он надел страшную маску, которая и напугала лошадей. А теперь говорят, что призрак мальчика обитает в конюшне. Он…

Кларк вытаращился на меня.

— Карли Бет, ты веришь в привидения?! — вскричал он. — Ну, знаешь ли! Ты веришь в привидения и зловещие маски? — Он захохотал. — А подружка твоя, Сабрина, такая же чудная?

Я уставилась на него в ответ. Я была совершенно уверена, что он лжет. Он лишь притворялся, что не верит мне. Это было очевидно. Все это — одна показуха. Будто бы он не верит в привидения и злые маски.

Я снова почувствовала на спине холодок. Он казался очень милым. Но было в нем что-то очень и очень странное. Что-то, что он скрывал.

Почему он постоянно обретается в этой зловонной, кишащей клопами конюшне? И почему одет, как помощник конюха?

— Мне… мне пора, — сказала я. — Уже поздно. Не хочу опоздать на автобус.

Он ухмыльнулся.

— Надеюсь, в автобусе ты привидений не встретишь! — сказал он, и его темные глаза снова сверкнули.

Я закатила глаза.

— Очень смешно. Ну… приятно было познакомиться, Кларк. Еще увидимся… наверное.

— Увидимся! — Он отсалютовал мне двумя пальцами.

Я повернулась и выбежала из конюшни. После зловония конюшни воздух казался особенно бодрящим и свежим. Я трусцой припустила через поле к шоссе.

А потом, сквозь стук кроссовок по твердой земле, я услышала это. У меня за спиной пронзительно заржали лошади.

Их голоса были полны печали. Они звали меня. Звали обратно в страшную конюшню.

Я бросилась к шоссе. Вопли лошадей звенели в ушах. Тяжело дыша, я вцепилась в опору навеса на остановке, пытаясь восстановить дыхание.