Лемони Сникет - Кошмарная клиника

— Мы хотели использовать Хранилище Документов для того, чтобы узнать побольше о Жаке Сникете, — сказала Вайолет, — но, кажется, в результате узнаем больше только о самих себе. Как вы думаете, что написано про нас в досье, о котором упоминал Хэл?

— Не знаю, — отозвался Клаус. — Не думаю, чтобы и Хэл это знал. Он ведь сказал, что не читает бумаг.

— Сиирг, — произнесла Солнышко, что означало «Я побоялась его расспрашивать».

— Я тоже, — призналась Вайолет. — Нам нельзя привлекать к себе внимание. В любой момент Хэл может узнать, что нас разыскивают как убийц, и нас потащат в тюрьму, прежде чем мы успеем что-нибудь разведать.

— Один раз мы выбрались из тюремной камеры, — заметил Клаус, — но вряд ли это получится снова.

— Я подумала, если нам удастся просмотреть страницы из записных книжек Дункана и Айседоры, — сказала Вайолет, — мы найдем там ответы на наши вопросы. Только записи их очень трудно разобрать.

Клаус нахмурился и повертел туда-сюда обрывки страниц, как будто складывал кусочки головоломки.

— Гарпун разодрал их в клочья, — сказал он. — Послушайте, что пишет Дункан: «Жак Сникет работал в Г.П.В., что означает Группа…», а дальше на середине фразы разорвано.

— А на этой странице, — подхватила Вайолет, беря в руки страничку, о которой я даже и думать не хочу, — написано:

Видите — рифмованное двустишие, наверное, его написала Айседора.

— А на этом клочке стоит «квартира», — продолжал Клаус, — и еще изображено что-то вроде половины карты. Возможно, речь идет о квартире, где мы жили у Джерома и Эсме Скволор.

— Не напоминай, — Вайолет содрогнулась при мысли о всех злоключениях, пережитых в доме номер 667 на Мрачном Проспекте.

— Рабейв, — Солнышко показала на еще один обрывок.

— Тут два имени, — подтвердила Вайолет. — Одно — Аль Фонкут.

— Это который написал ту противную пьесу, в которой Граф Олаф заставил нас участвовать, — напомнил Клаус.

— Да, знаю, но второе имя мне незнакомо: Ана Грамма.

— Ну, раз Квегмайры расследовали злодейский умысел Графа Олафа, это может быть кто-то из его помощников.

— Вряд ли крюкастый, — усомнилась Вайолет, — и не лысый с длинным носом. Ана — не мужское имя.

— Может, оно принадлежит одной из на-пудренных женщин, — предположил Клаус.

— Орландо! [1]— выкрикнула Солнышко, что означало «Или тот, который не то мужчина, не то женщина».

— Или кто-то, кого мы еще не встречали. — Вайолет вздохнула и перешла к следующему листку. — Эта страница цела, но тут только длинный список дат. Получается, как будто нечто происходило каждые три месяца.

Клаус взял самый маленький обрывок и показал сестрам. Глаза его за стеклами очков сделались очень грустными.

— Здесь стоит только одно слово: «пожар», — произнес он тихо, и все трое Бодлеров повесили головы. С каждым словом у людей что-то связано, то есть у них возникает подсознательная ассоциация, а попросту говоря, определенные слова заставляют вас думать о каких-то определенных вещах, даже если вам этого не хочется. Так, слово «пирог» вызывает в памяти ваш день рождения. А слова «тюремный надзиратель» могут напомнить о человеке, которого вам давно уже не приходилось видеть. Слово «Беатрис» вызывает в моей памяти волонтерскую организацию, которая погрязла в коррупции, а слово «полночь» напоминает мне о том, что я должен побыстрее писать эту главу, пока я не утонул. У Бодлеров было множество подсознательных ассоциаций со словом «пожар», и все до одной неприятные. Слово это навело детей на мысль о Хэле, который упоминал про сникетовские пожары, когда они днем работали в Хранилище Документов. Слово «пожар» напомнило им также о Дункане и Айседоре Квегмайрах, чьи родители и брат Куигли погибли во время пожара. И, конечно же, слово «пожар» вызвало в их памяти пожар, который уничтожил их дом и с которого начались злополучные странствия, приведшие их в недостроенное крыло больницы. Дети сидели, прижавшись друг к другу, закутанные в тряпье, и думали обо всех пожарах в их жизни и обо всем, что рождало подсознательные ассоциации, и чувствовали, как холод сковывает их снаружи и изнутри.

— В том досье должны содержаться ответы на все загадки, — сказала наконец Вайолет. — Необходимо выяснить, кем был Жак Сникет и почему у него была такая же татуировка, как у Графа Олафа.

— И почему его убили, — добавил Клаус, — и еще раскрыть тайну букв Г.П.В.

— Мы! — сказала Солнышко, что значило «И надо узнать, почему в досье есть наша фотография».

— Мы должны найти это досье, — заключила Вайолет.

— Сказать легче, чем сделать, — возразил Клаус. — Хэл специально нас предупредил, чтобы мы не трогали бумаг, с которыми не работаем, а он все время рядом с нами в Хранилище.

— Значит, надо придумать какой-то способ, — заключила Вайолет. — А сейчас постараемся выспаться как следует, чтобы утром встать бодрыми и попробовать завладеть документом «сникетовские пожары».

Клаус и Солнышко кивнули и постарались устроить из тряпок подобие постели, Вайолет погасила один за другим фонарики, и трое Бодлеров проспали, прижавшись друг к другу, остальную часть ночи, насколько это было возможно на грязном полу, под порывами холодного ветра, продувавшего их столь неподходящее жилье. Утром они позавтракали остатками фруктового салата, перешли в достроенную половину здания, осторожно спустились по бесконечным ступеням мимо динамиков и запутанных планов, и, когда добрались до Хранилища, Хэл был уже там и отпирал шкафы ключами из своей большой связки. Вайолет с Клаусом тут же принялись раскладывать информацию, которая поступила ночью через лоток, а Солнышко тут же пустила в ход зубы, сосредоточившись на тех шкафах, которые следовало открыть. Но мысли Бодлеров были сосредоточены не на сортировке разных документов, не на запертых шкафах с разными папками, а на одном-единственном досье.

Почти ко всему на свете применимо выражение «легче сказать, чем сделать», ко всему, кроме «Клара украла у Карла кларнет», — это сделать легче, чем сказать. Но каждый раз, как жизнь напоминает вам, что легче сказать, чем сделать, вас это огорчает. Водворяя бумагу, содержавшую информацию о каракатице, в шкаф под буквой «М» (Моллюски), Вайолет сказала себе: «Сейчас я пройду по проходу „С“ и посмотрю Сникета», но Хэл был уже тут как тут, стоял в проходе «С» и расставлял изображения Собачьих ошейников, и Вайолет не удалось сделать то, что собиралась. Убирая перечень наперстков разного типа в шкаф под буквой «П» (Предохранение пальцев), Клаус сказал себе: «Сейчас пойду по проходу „П“ и поищу Пожары». Но к этому времени Хэл тоже успел перейти туда и отпирал шкаф, чтобы привести в порядок биографии знаменитых Польских поваров. Солнышко же, орудуя зубами, чтобы открыть один из запертых шкафов в проходе «Б», в то же время думала, не здесь ли находится нужный им документ на букву «Б» (Бодлеры). Но когда наконец после ленча замок был сломан и младшая из Бодлеров открыла дверцу, она увидела, что шкаф абсолютно пуст.