Лемони Сникет - Кошмарная клиника

Но жизнерадостные волонтеры предавались радости без перерыва. Они так твердо были уверены, что «нет новостей — хорошая новость», что никто не подумал читать «Дейли пунктилио». Они пели с огромным увлечением и не заметили, что Бодлеры не из их числа.

— Ох и люблю я эту песню! — провозгласил бородач, когда был пропет последний куплет. — Так бы и пел ее всю дорогу до самой больницы. Но, пожалуй, надо поберечь голос для трудового дня. Давайте-ка просто посидим и весело поболтаем.

— Потрясно, — заявил один из волонтеров, и все остальные закивали, выражая согласие. Бородатый отложил гитару и подсел поближе к Бодлерам.

— Надо придумать себе другие имена, — шепнула Клаусу Вайолет, — чтобы никто не догадался, кто мы такие.

— В «Дейли пунктилио» и так перепутали наши имена, — шепотом ответил Клаус, — может, нам лучше называться своими, настоящими?

— Так, давайте познакомимся, — бодро заявил бородатый. — Я хочу знать всех своих волонтеров до единого.

— Меня зовут Салли, — начала Вайолет, — я…

— Нет, нет, — остановил ее бородатый. — Мы в Г.П.В. не пользуемся именами. Называем друг друга просто «сестра» или «брат». Мы считаем, что все люди — сестры и братья.

— Я как-то не понимаю, — сказал Клаус. — Я всегда думал, что братья и сестры это те, у кого одни родители.

— Не обязательно, брат, — отозвался бородатый. — Иногда это люди, объединенные общим делом.

— Значит ли это, брат, — спросила Вайолет, попробовав применить новое слово «брат» в новом значении, но чувствуя, что ей это совсем не нравится. — Значит ли это, что вы не знаете имен тех, кто с вами в фургоне?

— Ты угадала, сестра, — ответил бородатый.

— И вы не знали по имени никого, кто когда-либо служил в Группе Поющих Волонтеров? — поинтересовался Клаус.

— Ни одного имени, — подтвердил бородач. — А почему это вас интересует?

— Мы знаем одного человека, — осторожно выбирая слова, ответила Вайолет, — он, как нам кажется, мог быть членом Г.П.В. У него была одна бровь вместо двух и на щиколотке вытатуирован глаз.

Бородатый наморщил лоб.

— Никого не знаю такой наружности, а ведь я с Поющими Волонтерами с самого начала.

— Бред! — выпалила Солнышко.

— Сестра хочет сказать, — объяснил Клаус, — что мы разочарованы. Мы надеялись узнать побольше об этом человеке.

— А вы уверены, что он был членом Группы Поющих Волонтеров? — осведомился бородатый.

— Нет, — признался Клаус. — Знаем только, Что он работал волонтером чего-то там.

— Ну так волонтеров чего-то там полным-полно, — ответил бородач. — Вам, ребятки, нужно какое-нибудь Хранилище Документов.

— Хранилище Документов? — переспросила Вайолет.

— В Хранилище Документов содержится официальная информация. Там можно найти список всех до единой волонтерских организаций в мире. Или же поищите сведения именно об этом, интересующем вас лице, проверьте, существует ли его досье. Может, узнаете, где он работал.

— Или откуда знал наших родителей, — нечаянно подумал вслух Клаус.

— Ваших родителей? — Бородатый завертел головой. — Они тоже тут?

Бодлеры обменялись взглядами. Вот если бы родители были здесь, в фургоне, пусть бы и пришлось тогда обращаться с нелепыми «брат» к отцу и «сестра» — к маме! Порой детям казалось, будто прошли сотни и сотни лет с того ужасного дня на пляже, когда мистер По сообщил им страшную новость.

Но не менее часто им казалось, будто с тех пор прошло всего несколько минут. Вайолет представила себе, как отец сидит рядом и, возможно, показывает на что-то интересное за окном фургона. Клаус представил себе, как мама улыбается и покачивает головой, потому что ее позабавили нелепые слова песни волонтеров. А Солнышко представила себе, как все пятеро Бодлеров опять собрались вместе и не надо спасаться от полиции, никого не обвиняют в убийстве, никто не ломает себе голову над решением разных загадок и, главное, никто не погибает во время страшного пожара. Но представлять себе что-то — это одно, а реальность — совсем другое. Бодлеров-родителей в фургоне не было. Дети посмотрели на бородатого мужчину и печально помотали головами.

— Ух, какие мрачные! — сказал бородатый. — Ну, ничего, не беспокойтесь. Где бы ваши родители сейчас ни находились, они наверняка довольны жизнью, так что долой хмурые лица. Быть жизнерадостным — вот смысл организации Поющих Волонтеров, помогающих бороться с болезнями.

— А что конкретно мы будем делать в больнице? — задала вопрос Вайолет, чтобы переменить тему.

— Именно то, чем занимается Г.П.В. Мы — волонтеры, и мы будем бороться с болезнями.

— Надеюсь, нам не придется делать уколы, — заметил Клаус. — Мне всегда как-то не по себе от вида шприцев.

— Конечно, не придется, — успокоил его бородатый. — Мы делаем все только жизнерадостное. В основном мы бродим по коридорам, поем для больных и дарим им воздушные шарики в форме сердца.

— Но каким образом это помогает бороться с болезнью? — с недоумением спросила Вайолет.

— Получив жизнерадостный шарик, легче представить себе, что ты поправляешься, а если что-то представлять себе, оно становится реальностью, — объяснил бородатый. — В конце концов, жизнерадостное отношение ко всему — самое эффективное средство против болезни.

— А я думал, такое средство — антибиотики, — вставил Клаус.

— Эхинацея! — добавила Солнышко. Она хотела сказать «Или хорошо проверенные лекарственные травы».

Но бородатый мужчина перестал обращать внимание на детей и уставился в окно.

— Волонтеры, подъезжаем! — крикнул он. — Вот и больница! — Он повернулся к Бодлерам и показал пальцем в окно. — Правда, красивое здание?

Дети выглянули наружу и решили, что могут согласиться с бородатым волонтером лишь наполовину по той простой причине, что больница представляла собой лишь половину здания или в лучшем случае две трети. Левая сторона больницы была белой и сияющей, с рядом высоких колонн и небольшими барельефами — портретами знаменитых врачей над каждым окном. Перед зданием имелась аккуратно подстриженная лужайка с пятнами ярких полевых цветов. Но правую сторону больницы никак нельзя было пока назвать зданием, и тем более красивым. Это было сооружение из наспех сколоченных планок, образующих что-то вроде клеток. Вместо пола были набросаны доски, стены и окна отсутствовали, а все вместе выглядело как скелет больницы. Не было в помине колонн, никаких изображений врачей, лишь кое-где развевались на ветру большие куски пластиката, и вместо лужайки перед зданием простиралась пустая грязная площадка. Создавалось впечатление, будто отвечавший за строительство архитектор, не достроив здания, вдруг решил поехать на пикник, да так оттуда и не вернулся. Водитель припарковал фургон под вывеской, которая тоже была не закончена: половина слова «больница» выведена красивыми золотыми буквами на поверхности чистой деревянной доски, вторая же половина нацарапана шариковой ручкой на куске картона, оторванного от старой коробки.