Лемони Сникет - Гадкий городишко

— Мало того что вы убили Графа Олафа, — сказал один из Старейшин, — вы еще пытаетесь очернить Гектора и приписать ему какие-то преступления! Заявляю: Г.П.В. больше не является опекуном этих ужасных сирот!

— Правильно, правильно! — послышались голоса рассеянных в толпе людей — в точности, как намеревались сделать дети.

— Я немедленно свяжусь с мистером По, — продолжал Старейшина, — Банкир приедет и заберет их через несколько дней.

— Несколько дней — чересчур долго! — возмутилась миссис Морроу, и несколько горожан поддержали ее одобрительными возгласами. — Детей надо взять под присмотр как можно скорее.

— Я предлагаю сжечь их на костре! — закричал мистер Леско. Он выступил вперед и погрозил детям кулаком. — Правило номер двести один решительно возражает против убийств!

— Мы никого не убивали! — закричала Вайолет. — Лента, стекла очков, следы укусов еще недостаточное доказательство убийства.

— Для меня — вполне достаточное! — воскликнул один из Старейшин. — У нас с собой факелы — сожжем их прямо сейчас!

— Постойте, — остановил его другой Старейшина. — Мы не можем сжигать людей когда вздумается! — Бодлеры переглянулись, обрадованные тем, что хотя бы один горожанин не заразился психологией толпы. — У меня через десять минут важная встреча, — продолжал Старейшина. — Начинать сжигать сейчас поздно. Может, вечерком, после обеда?

— Не получится, — проговорил еще один член Совета. — Вечером я приглашен на обед. А если завтра в середине дня?

— Отлично! — закричал кто-то из толпы. — Сразу после ланча. Самое подходящее время!

— Правильно, правильно! — прокричал мистер Леско.

— Правильно, правильно! — подхватила миссис Морроу.

— Гладжи! — крикнула Солнышко.

— Гектор, помоги нам! — позвала Вайолет. — Скажи этим людям, что мы не убийцы!

— Я уже говорил. — Детектив Дюпен улыбнулся из-под темных очков. — Убийца — только Солнышко, а вы двое сообщники. Сейчас я вас всех отведу в тюрьму, где вам и место. — Дюпен схватил Вайолет и Клауса за запястья одной своей костлявой лапищей, а другой сгреб Солнышко. — Увидимся завтра днем у костра! — крикнул он толпе и потащил сопротивлявшихся Бодлеров в здание тюрьмы. Дети спотыкаясь ввалились в темный мрачный коридор, дверь за ними захлопнулась, с улицы до них донеслись слабые одобрительные крики.

— Я помещаю вас в Камеру-Люкс, — объявил Дюпен. — Она самая грязная.

Он провел их по темному коридору со множеством поворотов. Дети разглядели ряды камер с распахнутыми тяжелыми дверь-ми. Единственным источником света в каждой камере было маленькое зарешеченное окошко. Еще дети увидели, что все камеры пусты и одна грязнее другой.

— В тюрьму скоро угодите вы, Олаф, — сказал Клаус, надеясь, что голос его звучит уверенно, хотя в душе у него никакой уверенности не было.

— Я — Детектив Дюпен, — оборвал его Детектив Дюпен, — и моя единственная цель — совершить правосудие над вами, преступниками.

— Но если вы сожжете нас на костре, — быстро нашлась Вайолет, — вам не видать бодлеровского наследства.

Дюпен еще раз завернул за угол и втолкнул детей в маленькую сырую камеру, где в качестве мебели имелась лишь небольшая деревянная скамейка. При свете, падающем из зарешеченного окошка, Бодлеры убедились, что камера действительно, как и обещал Дюпен, очень грязна. Детектив хотел было закрыть дверь, но в темных очках не сумел разглядеть дверную ручку, поэтому он отбросил всякое притворство, то есть на минуту снял с себя часть своего маскарадного костюма, а именно — темные очки. Если детям раньше казался отвратительным его смехотворный маскарад, то еще отвратительнее им показалась одна-единственная бровь и блестящие, блестящие глаза их врага, давно преследовавшие их в кошмарных снах.

— Не волнуйтесь, — проскрипел он. — Вас не сожгут на костре, во всяком случае не всех. Завтра днем один из вас будет чудесным образом спасен. Если, конечно, вы сочтете спасением быть выкраденными из Г.П.В. моим помощником. А другие двое будут все-таки сожжены, как и планировалось. Вам, малявкам, по глупости не осознать того, что знает такой гений, как я: чтобы вырастить одного ребенка, может, и нужен целый город, но чтобы унаследовать состояние, требуется только один ребенок. — Негодяй рассмеялся своим громким, грубым смехом и начал закрывать дверь камеры. — Но я не хочу быть жестоким, — добавил он и улыбнулся, показывая всем своим видом, что на самом деле он как раз хочет быть очень, очень жестоким. — Предоставляю вам самим решать, кто из вас троих будет иметь честь провести остаток своей жалкой жизни со мной, а кто сгорит на костре. Я приду во время ланча узнать ваше решение.

Бодлеровские сироты слышали визгливый смех своего недруга, пока он захлопывал дверь и шлепал своими спортивными туфлями по коридору, и у каждого возникло екающее ощущение в животе, где все еще переваривались уэвос ранчерос, которыми накануне вечером накормил их Гектор.

Прижавшись друг к другу в тускло освещенной камере, бодлеровские сироты слушали, как затихает вдали, отражаясь от стен городской тюрьмы, смех Графа Олафа, и размышляли — не превратились ли уже цветочки в их жизни в ягодки.

Отказаться занимать свои мысли какой-то идеей, равно как отказаться занимать сказками свою малолетнюю племянницу или занимать беседой стаю гиен — крайне опасно. Если отказаться занимать сказками маленькую племянницу, малютка может соскучиться и в поисках занятий куда-нибудь забрести и свалиться в колодец. Если отказаться занимать беседой стаю гиен, они тоже могут соскучиться и в поисках занятий сожрать вас. Но чтобы отказаться занимать свои мысли чужой идеей (а если выразиться менее вычурно, то просто отказаться обдумать ее), вам потребуется куда больше храбрости, чем для встречи с кровожадными животными или с огорченными родителями, обнаружившими свое дитя на дне колодца. Ведь совершенно неизвестно, куда могут завести ничем не занятые мысли, особенно если они родились в мозгу безжалостного негодяя.

— Мне наплевать, что говорит этот кошмарный тип, — сказала своим младшим Вайолет, когда шлепанье пластиковых башмаков Детектива Дюпена затихло вдали. — Мы и не подумаем выбирать, кто из нас спасется, а кто сгорит на костре. Я наотрез отказываюсь занимать свои мысли таким предложением.

— Но что же нам делать? — спросил Клаус. — Попытаться сообщить мистеру По?

— Мистер По нам не поможет, — ответила Вайолет. — Он сочтет, что мы губим репутацию его банка. Нет, мы должны бежать.

— Фрульк! — заметила Солнышко.

— Я знаю, мы в тюремной камере, — продолжала Вайолет, — но наверняка должен же найтись какой-то способ убежать отсюда.