Лилиан Браун - Кот, который был почтмейстером

В глазах Мелинды блеснул весёлый огонёк.

– Ничего странного. Она и Алекс – последние из гудвинтеровских снобов. Относят себя к лучшим представителям рода. Вы в курсе, что из них двоих мозги имеются у Пенни? Алекс просто зануда с раздутым эго, однако сестра обходится с ним так, словно он мозговой центр в их конторе.

– Красивый парень. Он что, занимается политикой? То и дело летает в Вашингтон.

– Всё гораздо проще, – объяснила Мелинда. – В Мускаунти немало потомственных богачей. И Алекс организует сбор пожертвований в пользу лояльно настроенных политических деятелей. Ему нравится выставлять себя важной персоной, а это дают ему Капитолий и вашингтонские приемы. Вы познакомились с другими Гудвинтерами?

– С Джуниором из газеты. Смышлёный парень. Увлечен журналистикой, но попусту теряет время в этом «Пустячке»: газета выглядит как довоенный еженедельник. Я говорил ему, что он должен избавиться от рубричной рекламы на первой странице.

– Я слышала, кузина Аманда собирается отделывать для вас комнаты над гаражом. Она не лягнула вас в голень, не обозвала словом из двенадцати букв?

– Не понимаю, как эта женщина занимается бизнесом. У неё повадки дикобраза.

– Она имеет солидную клиентуру. Ведь здесь в радиусе четырёхсот миль нет другого дизайнера.

Они могли говорить свободно: их кабинка была уединённым островком среди водоворота жующих людей. Громкие реплики счастливых едоков и крики детей отдавались стократным эхом от железных балок и бетонных стен. К тому же здесь было принято стучать ножами по столу, выражая тем самым удовлетворение от съеденной пищи.

Официант оказался весьма услужливым: Мелинда была не только одной из Гудвинтеров, но ещё и врачом. Этот малый даже принёс и зажёг свечу – красный огарок в закопченном стеклянном стакане, оставшийся с рождественской недели. Лично проследил, как жарились две порции щуки, добавил к салатным листьям шпината.

– Не объясните ли вы феномен Гудвинтеров? – спросил Квиллер.

– Всё очень просто. Мы живем здесь вот уже пять поколений. Мой прапрадед был инженером и изыскателем. Его четыре сына сделали состояния на добыче угля. Многие семьи, заимев деньги, уезжали отсюда за границу и выдавали дочерей за аристократов, но Гудвинтеры оставались на месте, занимаясь бизнесом или работая по найму.

– Плохо, что ни один из них не открыл ресторана. А есть ли паршивые овцы в семействе?

– Есть, хотя и немного, но, как правило, они либо уехали в Мексику, либо поменяли фамилию.

– Например, на Малл?

Мелинда с любопытством взглянула на Квиллера:

– Вы слышали про Маллов? Вот несчастное семейство. Они работали в шахтах лет сто назад, а затем стали жить на пособие, по крайней мере, последние три поколения так живут. Им не хватает целеустремленности – бросают учёбу, не могут найти работы.

– Откуда они прибыли сюда?

– Не знаю. Но они работали под землёй ещё в те времена, когда шахтёры получали полтора доллара в день и работали при свечах, которые закрепляли на козырьке шапки и которые покупали у компании. Из них пили кровь не только хозяева шахт, но и содержатели салунов. Вы можете прочитать обо всём этом в библиотеке.

– Удалось ли кому-нибудь из них выбиться в люди?

– Молодежь в основном уезжала из города, и никто о ней потом не слышал. Здесь много нищих и безработных. Хватает и богатых наследников. Вы заметили, какой кашемир продают в магазине мужской одежды «Скотти», какие замечательные камушки предлагают в «Ювелирной лавке Джима»? В нашем округе частных самолетов больше, чем в любом штате.

– И как вы их используете?

– Иметь самолет очень удобно. Коммерческие авиалинии связывают центральные города. Мой отец имел свой самолёт, пока не заболел диабетом. У Алекса Гудвинтера есть самолет. У Ланспиков – два.

Мелинда попросила официанта принести свежих фруктов на десерт, и после кофе Квиллер предложил:

– Поедем ко мне. Я хочу показать вам граффити.

Мелинда обрадовалась и захлопала длинными ресницами:

– Многообещающий вечер!

Каждый в своём автомобиле, они подъехали к особняку К. Мелинда попросила разрешения поставить свою серебристую машину в гараж.

– Её легко узнают, – объяснила она, – и пойдут всякие сплетни.

– Мелинда, а вы разве не слышали, что идёт последняя четверть двадцатого столетия?

Она вздернула брови:

– Простите, но это Пикакс.

Когда Квиллер проводил гостью в комнаты над гаражом, Мелинда изумлённо уставилась на буйную поросль из маргариток:

– Боже! Поразительно! Чья это работа?

– Бывшей служанки. Одной из Маллов. Когда-то она работала у Аманды.

– А, та самая! Догадываюсь, это было кошмаром для студии. Аманда уволила её за мелкую кражу.

– Создав эти произведения, она уехала из города, – проговорил Квиллер. – Надеюсь, она нашла применение своему таланту.

– И в самом деле фантастика! Трудно поверить, что это сделала Дейзи Малл!

– Дейзи! – воскликнул Квиллер. – Вы сказали, Дейзи Малл?

В ушах зазвучала мелодия, и он не знал, стоит ли рассказывать про необыкновенные таланты Коко: даже доктор медицины с широким кругозором вряд ли поверит, что кот способен играть на пианино.

– Вы ещё не познакомились с Коко и Юм-Юм Пойдёмте в дом.

Увидев янтарные стены холла, Мелинда ещё раз изумилась:

– Я и не подозревала, что Клингеншоены обладают таким богатством!

– Пенелопа знала. Разве она вам не рассказывала?

– Пенелопа не снисходит до сплетен.

– Эта палисандровая консоль принадлежит эпохе Людовика Пятнадцатого, – авторитетно заявил Квиллер. – Часы работы Бюрна. Коко обычно сидит на лестнице, но сейчас куда-то ушёл.

Осматривая убранство особняка, Мелинда то и дело выдавала комментарии. Лепнина на потолках напомнила ей сахарную глазурь на свадебном торте. А мраморные, в натуральный рост, скульптуры Адама и Евы в солярии имели неправильную осанку, которую она приписала дефициту кальция. Стаффордширские собаки в комнате для завтраков явно страдали сопутствующим конвергентным косоглазием.

– Хотите взглянуть на служебные помещения? -спросил Квиллер. – Кошки частенько околачиваются на кухне.

Юм-Юм, растянувшись на голубой подушке, возлежала на холодильнике. Мелинда ласково погладила кошку.

– Мех мягче, чем у горностая.

Коко же отсутствовал, и это внушало подозрения.

– Он, должно быть, наверху. Спит на кровати ценой в десять тысяч долларов. У него прекрасный вкус. Давайте поднимемся и посмотрим, – предложил Квиллер.

Пока он искал кота, Мелинда осмотрела помещения, отделанные в стиле бидермейер и чиппендейл, французском времён Людовиков и ампир. Коко не нашли.

Квиллер начинал нервничать.

– Не представляю, где он может быть. Проверим библиотеку. Коко любит спать на книжных полках.