Питер Акройд - Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I

Впрочем, по-прежнему существовала вероятность того, что Реформация обретет нового апологета. Летом 1543 года Генрих сочетался браком со своей шестой — и последней — женой. В своем ближайшем придворном окружении, к которому принадлежала и Екатерина Парр, король, по свидетельству испанского посла, был «печален, задумчив и тяжело вздыхал». Он жаждал женского внимания и заботы. Екатерина Парр — дважды вдова и одна из придворных дам из свиты леди Марии — была влюблена в одного королевского подданного по имени Томас Сеймур. Не смутившись этим, король отправил его в Брюссель в качестве посла, а сам решил жениться на Екатерине. Об отказе и речи не шло. Король, возможно, и стал с годами тучен и немощен, однако он был верховным владыкой; принять предложение было ее долгом. «Хорошую же ношу взвалила себе на плечи леди Екатерина!» — заметила Анна Клевская.

Екатерина Парр могла похвастаться по меркам того времени хорошим образованием, а также примерной набожностью; она написала два богословских наставления, одно из которых получило название Плач грешницы . Таким образом, она проявляла живой интерес к идеям религиозной реформы. «Изо дня в день пополудни, в течение одного часа, — рассказывали очевидцы, — один из ее капелланов устраивал сеансы религиозных чтений в личных королевских покоях для Екатерины, ее фрейлин и придворных дам…» Среди них был целый ряд тайных приверженцев лютеранства — леди Элизабет Хоуби, леди Лайл, леди Баттс и герцогиня Суффолк, помимо прочих. Одной из наиболее интересных особенностей придворной жизни позднего периода правления Генриха являлось возрождение женской религиозности. Как отмечал один из современников, «молодые барышни… не выпускают из рук псалмы, пастырские наставления и другие богословские труды». Екатерина Парр была одной из них и, по словам Джона Фокса, «весьма ревностно относилась к Священному Писанию». В свое время это увлечение сослужило ей плохую службу.

В течение всего предыдущего и в начале 1544 года шли приготовления к масштабному вторжению во Францию под объединенным командованием Генриха, короля Англии, и Карла, короля Испании [36] Строго говоря, Карл V был императором Священной Римской империи, а не только королем Испании, где он был Карлосом I. . Издержки этого мероприятия оказались столь внушительны, что в стране началась массовая порча монет путем разбавления золота и серебра сплавами иных металлов. Благодаря этим мерам король сосредоточил в своих руках огромные богатства, поскольку номинальная стоимость валюты осталась неизменной, несмотря на меньший вес драгоценных металлов. Цены, разумеется, росли на 10 % ежегодно, и экономике понадобилось для восстановления двадцать лет. Таковы были последствия королевской тяги к ведению войны.

Обнаружились и другие источники дохода. Решили ввести налог с населения в виде «добровольных пожертвований». Новый указ обязывал всех землевладельцев с совокупным годовым доходом в 40 шиллингов платить взнос в королевскую казну; это был их долг перед монархом. Тех, кто отказывался, ждало наказание. Одного олдермена из Лондона отправили рядовым солдатом на границу с Шотландией, где его командиру было приказано назначить несчастному самые тяжелые и опасные обязанности. Другого олдермена просто сослали в Тауэр, где он просидел три месяца.

Подготовка к вторжению и без того влекла за собой кровопролитие. Шотландия нарушила все свои обещания и соглашения с королем, заключенные после разгромного поражения при Солуэй-Мосс 24 ноября 1542 года, и возобновила союзнические отношения с Францией. Перспектива иметь врага у своего черного хода Генриху совсем не импонировала, и он решил наказать шотландцев за их, как ему казалось, двуличие и неверность. В начале мая английская флотилия отправилась к Ферт-оф-Форт, а их командиру Эдуарду Сеймору, графу Хартфорду, было приказано «сжечь город Эдинбург дотла, сокрушить и стереть с лица земли, расхитив и завладев всем, чем сможете, дабы на веки вечные осталась память о возмездии Божьем». Сеймору приказали захватить замок и взять штурмом дворец Холируд, попутно сжигая все близлежащие города и селения. Кампания террора затем перекинулась на Лит и Сент-Андрус, «предавая огню и мечу поголовно мужчин, женщин и детей, там, где посмеют оказать вам сопротивление». В очередной раз в истории гнев короля означал неминуемую гибель.

Хартфорд подчинился приказам своего господина и в депеше от 9 мая рапортовал, что устроил в Эдинбурге «славное огненное зарево». Девять дней спустя он сообщил, что его задача выполнена согласно приказу, и добавил: «Вашему величеству, смеем надеяться, вскоре доложат, что подобного опустошения Шотландия не видала многие годы». Французская флотилия пришла на помощь своим союзникам с внушительным десантом, который, объединившись с шотландской армией, отправился к границе с Англией; их неистовой и яростной кампании дало отпор очередное вторжение графа Хартфорда, уничтожившего осенью того же года 243 селения, пять торговых городов и семь монастырей. Танец смерти между двумя государствами продолжался с переменным успехом вплоть до появления на политической сцене Оливера Кромвеля.

Летом 1544 года английская армия развернула военную кампанию и против самой Франции. Крупнейшие силы вторжения в составе 48 тысяч солдат направились к Ла-Маншу. Понадобилась объединенная мощь 6,5 тысячи лошадей, чтобы тащить орудия и повозки со снарядами. Епископа Винчестерского Стивена Гардинера назначили — по причудливой иронии судьбы — главным поставщиком армии; по его словам, он был «неизменным поставщиком сыра, масла, сельди и сушеной рыбы». Среди своих врагов он приобрел прозвище Стивен Сушеная Рыба.

Изначальный сценарий военных действий предполагал, что армии короля и императора пойдут в наступление на Париж, однако Генрих обнаружил в плане недостатки; тыловые эшелоны его армии оказались бы совершенно беззащитными. Надлежало первым делом подчинить Булонь и Монтрёй, а затем, минуя Сомму, двинуться к столице. К концу июня английская армия собралась возле Булони, а 14 июля Генрих пересек Ла-Манш. Несколько дней спустя он выехал из городских ворот Кале, в котором тогда располагался английский военный гарнизон, и достиг территории Франции; поперек его седла лежал большой мушкет с длинным железным стволом. Он проехал 40 километров на юг, чтобы воссоединиться со своей армией под Булонью. Вскоре загремели пушки, осыпая снарядами осажденный замок на восточном склоне городского холма.

Дипломатические и военные мероприятия шли полным ходом. Летом 1544 года Франциск отправил личные послания каждому из двух монархов, увещевая их пойти на мировую и тем самым надеясь посеять разлад среди их советников. Генрих переслал письмо своему союзнику Карлу и ответил французскому королю, что предлагаемая им политика «сильно задевает его честь, которую, как вам известно, я ревностно доселе охранял и не позволю в моем преклонном возрасте никоим образом позорить». В следующем месяце он написал — или, скорее, надиктовал — письмо Екатерине Парр, продолжая осаждать Булонь. Он признался, что «на наших плечах лежит столько забот, мы так радеем и заботимся лично обо всем на свете, что нам нет ни минуты покоя, ни досужего времени». Таков образ короля, ведущего войну, хлопотливого и полного сил. Он вновь упоенно предавался ратным трудам и, по воспоминаниям одного из своих военачальников, был «радостен и настолько здоров и энергичен, каким я не видывал его величество ни разу за семь лет». Король жаждал славы, что было единственным настоящим поводом к войне.