Питер Акройд - Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров

Короткое правление королевы Изабеллы и Роджера Мортимера, продолжавшееся с осени 1326 года до осени 1330-го, было само по себе не слишком славным. Земли и богатство свергнутого короля и Диспенсеров поделили между собой победители. Львиную их долю получили, конечно, королева и ее любовник, остальное досталось их последователям. Также им пришлось выплатить награды наемникам, которых они привезли из Эно. Поэтому финансовые запасы короны были быстро истощены; 61 921 фунт стерлингов, оставленные Эдуардом в 1326 году, к 1330 году превратились в 41 фунт. Единственными средствами пополнения казны оставались налоги и займы у флорентийских банкиров.

Молодой король был коронован в 1327 году, но его власть была номинальной, а не реальной. Он управлял с помощью совета баронов и епископов, а Роджер Мортимер стоял во главе всех дел. Роберт Брюс не мог упустить представившуюся ему возможность и захватил северные территории Англии; Мортимер и молодой король выставили против него армию, но никакого результата не добились. Говорили, что Эдуард III рыдал из-за провала военной кампании, закончившейся подписанием договора, признававшего титул Роберта Брюса как короля Шотландии. Эта капитуляция не предвещала ничего хорошего для его будущего царствования.

Новый король был совсем из другого теста, чем его отец. К восемнадцати годам он ощутил нетерпение и досаду. Как его дедушка Эдуард I, Эдуард III жаждал военной славы как исключительной привилегии властителя. Он мог винить Мортимера в поражении в Шотландии и возложить на него ответственность за уменьшение английских владений. Мортимер стал еще одним «слишком сильным» аристократом, который был не в ладах со своим королем.

К тому же Изабелла носила под сердцем ребенка Мортимера, и Эдуард боялся, что ему навяжут изменения в порядке наследования. Как ему говорили, лучше съесть собаку самому, чем позволить собаке съесть себя. Поэтому планировалось убийство. Мортимер и Изабелла поехали в замок Ноттингем, в подлеске около стен которого укрылся отряд рыцарей под командованием самого Эдуарда. Один прислужник из замка провел их внутрь по потайному ходу прямо во внутренние покои; Мортимера застали врасплох и арестовали. Изабелла выбежала из своей спальни, причитая: «Сын мой, сын мой возлюбленный, заклинаю вас, пощадите нашего милого Мортимера!» Но в те времена милосердие было не в почете. Мортимера судили в Лондоне и казнили. Изабеллу отправили в один из ее замков. Эдуард III получил свое королевство.

Уровень младенческой смертности в Средневековье был очень высок: одна треть мальчиков и одна четверть девочек умирали во время родов или вскоре после них. Именно поэтому крещение было особенно важно для семьи ребенка: если новорожденного не окрестить, он навечно попадет в туманный мир чистилища и никогда не получит блаженства небес. Когда смерть была неминуемой, повитухе разрешалось побрызгать водой на ребенка и произнести следующее: «Крещаю тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа». Если мать умирала в родах, то повитуха была обязана извлечь ребенка из ее чрева, чтобы спасти его душу. В крайних случаях ребенка могли окрестить даже до рождения, дав ему такие имена, как Виталис («относящийся к жизни»), Созданье или Дитя Божье.

Комната для родов должна была быть теплой и темной, в ней должно было пахнуть лепестками роз, но, разумеется, не все роды проходили в идеальных условиях. Это приводило к большому количеству смертей. Мужчины на роды не допускались. Мужу в этот момент разрешалось только сымитировать символический акт освобождения, выпустив стрелу в воздух или открыв коробку.

Выжившие младенцы приходили в мир, который для некоторых из них был полон боли и страдания. Существуют многочисленные свидетельства широкого распространения анемии, синусита, проказы и туберкулеза; остеоартрит и диабет встречались часто, но не настолько, как в XXI веке. Глазные воспаления, покраснения, слезотечение и раздражения встречались повсюду.

Можно было пригласить доктора или лекаря за весьма ощутимую сумму. Их навыки в области медицины были довольно незначительными. Один из наиболее знаменитых врачей XIV века Джон Ардерн писал в своих медицинских трактатах, что молодой доктор должен выучить «хорошие поговорки, которые помогут ему в искусстве успокоить пациента. Дело идет быстрее, если лекарь может рассказать утешительные честные истории, которые заставят пациента смеяться, а также истории из Библии и другие трагедии».

Смех, возможно, был лучшим лекарством в любых обстоятельствах. От зубной боли рекомендовалось поджечь кусочек бараньего жира под больным зубом, чтобы «черви» выпали. Лекарством от мочекаменной болезни считалась кашица, изготовленная из жуков и кузнечиков, которую прикладывали к больной части тела. Рецепт приготовления средства от тонзиллита просто воодушевляет. «Возьмите толстую кошку, обдерите с нее кожу, выпотрошите ее, затем возьмите сало ежа и медвежий жир… Все это разотрите вместе, начините кошку, запеките ее целиком, соберите жир и немедленно намажьте им пациента». Вши домашних свиней были лучшим средством от чахотки. Если пользоваться расческой из слоновой кости, то улучшится память. Для излечения состояния, известного как птеригий, или складка на глазу, требовалось костный мозг крупной кости из гусиного крыла перемешать с соком цветов красной жимолости, причем цветки следовало срывать, «произнося девять “Отче наш”, девять “Аве, Мария!” и Символ веры».

Так и хочется посмеяться над рецептами, которые выглядят абсурдными, но они принадлежат традиции, которая рассматривала мир человека и мир природы как единое целое. Именно поэтому доктора предписывали питаться мясом домашних животных, а не диких; карп из пруда был предпочтительнее креветки с морского побережья. Он успокаивал, а не возбуждал пациента. Меланхоличные люди должны были избегать есть оленину: олень — это зверь, который живет в страхе, а страх только усиливает меланхолию. Если кто заболеет желтухой и увидит желтого дрозда, то человек выздоровеет, а птица умрет. Если судить по количеству чудесных исцелений на могилах святых, то сила внушения была очень велика. Большинство людей никогда в жизни в глаза не видели «лекаря»: они полагались на травы и зелья местных знахарок.

Существовали так называемые больницы, но, в сущности, они представляли собой огромные церкви, где размещали больных; молитва была здесь порой лучшим лекарством, чем медицина. В больницах не было никакого медицинского персонала, только монахи и капелланы. Если болезнь считалась наказанием, посланным Господом, то, возможно, неблагочестиво было пытаться ее исцелить. Здоровье души было куда важнее, чем здоровье тела, но больницы играли определенную роль. Возможно, время, когда человек мог отдохнуть и о нем заботились, лечило куда лучше большинства доступных лекарств.