Питер Акройд - Основание. От самых начал до эпохи Тюдоров

Поражение французского флота означало, что англичане могут начать вторжение через Ла-Манш, но из-за мелких дрязг Эдуарда с союзниками, а именно с фламандцами, успех не был закреплен. Французские силы увертывались и уклонялись, отказываясь принимать бой. Это уже становилось типичной схемой обороны французов. Осенью 1340 года было заключено перемирие. Но оно продлилось недолго. В течение нескольких последующих лет в Гаскони и Бретани шли не приводящие ни к каким результатам военные действия, и в 1346 году Эдуард предпринял решительный шаг по захвату Нормандии; он надеялся, что его фламандские союзники присоединятся к нему в походе на Париж или марше по Гаскони. Он заставил французского короля теряться в догадках.

11 июля 1346 года 8000 человек (половину из них составляли лучники) поплыли на юг от Портсмута в Северную Францию. Они прошли через Нормандию, направляясь к Парижу, разоряя и уничтожая все на своем пути. Они дошли до пригородов столицы, повернув от них на север к Кале, чтобы соединиться с силами фламандских союзников. Филипп VI быстро провел армию по большой северной долине Соммы, пытаясь отвлечь войска противника или уничтожить их. В полдень 26 августа французский король атаковал англичан, когда они расположились около леса в Креси-ан-Понтьё. Стремительная армия, состоящая из генуэзских арбалетчиков и французской кавалерии, была отброшена английскими силами и в последующем бою фактически раздавлена.

Впервые в этом бою были использованы пороховые пушки, которые больше сеяли панику, чем смерть, но пальмовая ветвь победы должна была достаться лучникам Эдуарда, которые, имея в своем распоряжении только луки, нанесли поражение конным рыцарям. Это был день частичного солнечного затмения, грома и молний, и к его концу французские рыцари полегли на поле битвы. Многие из них были лишены жизни с помощью длинного тонкого кинжала, который называли «мизерикордом», или оружием милосердия, и который можно было вонзить через не защищенные броней подмышечные области прямо в сердце. Среди 30 000 погибших был Иоганн, слепой король Чехии, чей девиз Ich dien , или «Я служу», был присвоен последующими принцами Уэльскими.

Битва при Креси стала выдающейся победой, после которой Эдуард тут же воспользовался открывшейся возможностью: он отправился на север и девять дней спустя стоял у стен Кале. Этот город мог бы стать отличным плацдармом для дальнейшего вторжения на французскую территорию; также это был удобный порт для рейдов против французских пиратов. Жители Кале выдержали почти год голода. Командир французского гарнизона писал Филиппу VI: «В городе нет больше никакой еды, нам остается только есть человеческую плоть… Это последнее письмо, которое Вы получите от меня, поскольку город будет потерян, и все мы вместе с ним». Письмо было перехвачено до того, как попало к французскому королю, и было доставлено Эдуарду; он прочел его, приложил свою личную печать и отправил адресату.

На одиннадцатый месяц осады женщины, дети и старики были высланы за ворота города как «бесполезные рты». Англичане не пропустили этих изгнанников через расположение своих войск и преследовали до рва вокруг города, где те умерли от жажды. Таким образом город принудили к сдаче. История о шести главах Кале, которые вышли с веревками на шеях и получили помилование от милосердного короля, вполне может быть правдой. По крайней мере, она относится к тому типу политического театра, в котором Эдуард достиг невероятных успехов.

Он покорил и еще одного старого врага. В год битвы при Креси Давид Брюс, или король Шотландии Давид II, начал вторжение в Англию; он получил в наследство «древний союз» с Францией и надеялся, что отсутствие Эдуарда деморализует английскую армию. Но в битве при Невиллс-Кроссе неподалеку от Дарема шотландские силы были побеждены, а сам Давид Брюс препровожден в лондонский Тауэр, где оставался в течение одиннадцати лет. Шотландское Черное распятие — частица креста Христова, заключенная в черный футляр, — было с триумфом доставлено в собор Дарема. Таким образом, Эдуард III стал победителем на всех фронтах. Рыцари и лорды смотрели на него с восторгом. Он стал их идеальным монархом.

Означало ли это так много для простого английского народа? В этом можно сомневаться. Война с Францией представляла собой ссору между двумя монархами, которые были членами одной семьи и родным языком которых был французский. Какое отношение имеют дела принцев к жизни в Англии? У людей в любом случае были более серьезные проблемы, о которых стоило беспокоиться: в 1348 году вся мощь болезни и смерти соединилась в такой эпидемии, какой еще не бывало.

Это время называли «чумным». Сама болезнь называлась «чумой» или Черной смертью. Тем не менее, возможно, она не являлась бубонной чумой; в разных источниках болезнь описывалась как сибирская язва, грипп или какая-то форма геморрагической лихорадки. Может быть, эта инфекция более не существует. Вопреки популярным заблуждениям, не похоже, чтобы ее переносили крысы.

Болезнь пришла из Центральной Азии в начале 1330-х годов и распространилась по всему известному миру по торговым путям. К 1347 году она добралась до Италии и летом следующего года коснулась Бристоля и других портовых городов. К осени 1348 года болезнь достигла Лондона, а затем двинулась на север. Первым ее признаком были бубоны — язвы, взбухающие в паху или под мышкой; современник писал, что такой бубон имел «форму яблока или головки лука… он полыхал, как тлеющие угли, а цветом напоминал пепел». В некоторых случаях тело человека покрывалось абсцессами, наполненными гноем. Все это сопровождалось болью в конечностях, рвотой и диареей; зараженные обычно умирали в течение трех дней.

Их хоронили в общих могилах, складывая бок о бок в длинные траншеи; родители несли своих мертвых детей на плечах. Все еще существует старинное поверье, что уголки некоторых кладбищ нельзя тревожить из страха «выпустить на волю чуму». И в этом поверье есть некое здравое зерно: споры сибирской язвы могут сохраняться сотни лет. Кладбища Лондона вскоре переполнились, тогда власти приобрели на границе со Смитфилдом 5,2 гектара земли, чтобы превратить их в огромную общую могилу. Умерло от одной трети до половины населения. Никогда ранее и никогда после этого смертность не достигала таких размеров. По самым оптимистичным оценкам, население примерно в шесть миллионов человек сократилось до трех-четырех. На этом уровне оно оставалось до начала XVI века.

Похоже на то, что до начала чумы страна была перенаселена; возможно даже, что плохое питание увеличило количество смертельных исходов. Таким образом, если применить нечто вроде мальтузианских расчетов [42] Мальтузианство — демографическая теория Томаса Мальтуса (1766–1834). Согласно этой теории, если население растет в геометрической прогрессии, а производство продуктов питания — в арифметической, то неминуемы голод и социальные потрясения. — Прим. ред. , чума высвободила энергию пережившего ее населения и повысила доступность ресурсов. Но в то время на это ничто не указывало. Согласно хронисту этого периода Генри Найтону, «из-за недостатка людей множество зданий, больших и малых, лежало в руинах в каждом городе, боро и деревне; подобным же образом многие селения и деревушки были опустошены, в них не осталось ни одного дома, а все жители умерли; возможно, многие из этих деревень никогда не будут населены вновь». Невозможно было найти мужчин для обработки земли, поэтому женщины и дети должны были идти за плугом. В школьном учебнике следующего поколения приводится предложение для разбора: «Вчера крыша старого дома едва не упала на меня». Разрушенные здания были знакомой частью любого пейзажа.