Яннис Милиадис - Истории из Геродота

— Забудем наши пустые раздоры, Фемистокл, и объединим силы для спасения родины. Я прибыл с Эгины. Пока не стемнело, я не мог попасть к вам. Ведь персидский флот покинул Фалер и перегородил пролив. Нет никаких сомнений: они послали корабли, чтобы перекрыть пролив с другой стороны — возле Мегар и Элевсины. Мы окружены со всех сторон! Путь к отступлению отрезан…

Сердце Фемистокла радостно забилось.

— Спасибо тебе, Аристид, за добрые вести, которые ты мне принес! Я открою тебе одну тайну. Ты же, смотри, не выдавай ее никому. Это я постарался, чтобы персы перекрыли пролив. Теперь пелопоннесские стратеги будут вынуждены сражаться у Саламина!

Когда и другие военачальники узнали, с каким известием прибыл Аристид, они поняли, что изменить уже ничего нельзя…

Персам действительно удалось перекрыть оба выхода из пролива около Саламина. Их корабли протянулись бесконечной вереницей от мыса Киносуры на Саламине до Пирея и Кастеллы. Между Саламином и Пиреем лежал небольшой пустынный островок Пситталия. Персы под покровом ночи подплыли к нему и оставили отряд отборных воинов. Этот островок был им необходим. Ведь во время сражения ветер станет гнать к острову потерпевшие бедствие корабли. Если крушение потерпят свои, то воины на острове помогут им спастись. Если же враги — добьют их…

Все приготовления персы вели тайно, чтобы неприятель ничего не заметил.

Эллины тоже спешно готовились к бою. Когда, наконец, все было готово, забрезжил рассвет. Военачальники отправились на свои корабли, чтобы отдать последние распоряжения. И никто из них не знал, что сулит им новый день.

Рассвело. Наступил день 22 сентября 480 года до нашей эры. Десять лет минуло со дня Марафонской битвы. И вот во второй раз сражение должно решить, кто сильнее: персы или эллины. Но на этот раз не на суше, а на море. Многие воины, сражавшиеся при Марафоне, вновь взяли в руки оружие. И среди них — великий поэт Эсхил.

Первые лучи солнца позолотили водную гладь, горы, корабли. Люди любовались открывшимся им величественным пейзажем. Корабли замерли в неподвижности. Море казалось огромным городом — столько судов выстроилось на этой узкой полоске воды. Впервые глазам человека открывалось такое неповторимое зрелище.

Спартанцы выстроились на правом фланге. Рядом с ними — эгинцы. Напротив, с вражеской стороны, выстроились ионяне, пришедшие вместе с персами. Афиняне заняли левый фланг, как раз напротив того места, где теперь находится город Керацини.

Прямо перед ними оказались корабли финикийцев — лучшие корабли врага. Фемистокл ободрял своих моряков. В сражении он будет рядом с ними, будет вести их за собой. Им всем вместе суждено или погибнуть, или победить.

Но где же Ксеркс? Персидский царь в это время находился на суше в безопасном месте. Он велел поставить свой золотой трон у подножия горы Эгалеос, напротив Саламина, откуда весь пролив виден как на ладони. Царя окружали телохранители и писцы с толстыми книгами, чтобы во всех подробностях описать предстоящее сражение.

Это было поистине дивное утро. Ни ветерка, ни легчайшего дуновения. Казалось, сама природа затаила дыхание, чтобы не нарушить величественный покой. Но вот раздается золотой триумфальный клич афинского горна. Звучит военный гимн. Скалы и пещеры отзываются гулким эхом. Персов охватывает страх и смятение. Они ведь были уверены, что эллины не станут сражаться с ними, а затеют драку между собой…

С афинских кораблей доносится мерный гул. Он все нарастает, и, наконец, слышится песня, которая вселяет храбрость в сердца и пьянит души:

Эллинский флот разом, не нарушая строя, первым сдвинулся с места. Когда же всколыхнулась вся огромная масса персидских кораблей, многие эллинские суда в растерянности замерли.

И вдруг в синем чистом небе, над парусами, эллины увидели призрак женщины. Ее тело было прозрачным, точно паутина, но голос ее звучал над морем, подобно раскатам грома: "Вперед, мои отважные дети! Не отступайте ни на шаг! Вперед, только вперед!"

И эллинские корабли обрушились на врага. Горгоны [27] Горгона — изображение головы женщины-чудовища с высунутым языком, оскаленными зубами и волосами-змеями. , украшавшие носы судов, сверкали на солнце, оскалив свои медные зубы. Они, казалось, стремились вгрызться в крутые бока вражеских судов и потопить их.

В узком проливе весла судов то и дело цеплялись друг за друга и ломались, корабли сталкивались боками. Эллины пытались зацепить вражеские суда крючьями. Когда им это удавалось, то, подтянув персидский корабль к своему, они ловко перебирались на "территорию" врага. И тогда уже схватка шла врукопашную, как на суше. Пораженные стрелами и копьями, варвары падали в море и, не умея плавать, тонули под килями кораблей. Лазурное море постепенно окрашивалось в красный цвет. Волны выбрасывали на остров трупы погибших и корабельные обломки.

Море вспенилось от великого множества движущихся кораблей. Все усилия эллинов сейчас были направлены на то, чтобы, не нарушая боевой порядок, всем вместе вытолкнуть вражеский флот прочь из пролива. Труднее всех пришлось афинянам на левом фланге. Поскольку они ближе всех находились к аттическому побережью, на их головы дождем сыпались стрелы вражеского пешего войска, расположившегося на берегу. Но афиняне не двинулись с места. Необходимо было во что бы то ни стало помешать врагам прорваться и окружить эллинский флот.

В узком проливе персы не смогли воспользоваться своим численным превосходством. Их тяжелые, неповоротливые суда беспорядочно теснились, сталкивались и даже топили друг друга. Под ударами волн многие корабли сильно накренялись, и эллины тотчас таранили их.

Видя это, Ксеркс то и дело вскакивал со своего трона. Горечь терзала его сердце, боль угнетала душу. Черные вести приносили царю. Море поглотило многих знатных персов. Не удалось спастись и брату Ксеркса Ариабигну. Могила на дне моря выпала на долю персидского военачальника в битве у Саламина.

Эллины же, оказавшись в море, плавали, как дельфины, и находили спасение на суше. Кровавое сражение длилось много часов подряд. И вот, наконец, вражеский строй дрогнул. Корабли, составлявшие первую линию, со сломанными снастями повернулись кормой к эллинским кораблям и попытались спастись бегством. Дальше, как можно дальше от этого кровавого водоворота в проливе! Но они наталкивались на свои же корабли во второй линии и топили их. Точно в беспамятстве, персидские суда бодали друг друга. А афиняне продолжали сеять вокруг себя смерть и разрушение. Эгинцы же поджидали вырвавшиеся из общей массы вражеские корабли и топили их.