Александр Никонов - Эволюция на пальцах

Теперь пара слов о стыде и чести, неизбежно размываемых современной цивилизацией. Что такое честь? Честь — это следование набору неких условностей. А бесчестие — нарушение этих предрассудков. Японский самурай, потерявший честь, то есть сделавший что-то неправильно, считался опозоренным и мог смыть вину только кровью — он доставал кривой ножик и вспарывал себе живот. Скажите, ну кому в современном мире придёт в голову вспарывать себе живот кривым ножом?..

Раньше понятия чести придерживались высшие классы общества, аристократия. Сейчас, слава богу, аристократии нет, нынче все равны. И поэтому сегодня понятия о чести как невозможности нарушить некоторые табу остались только в самых диких обществах или среди самых отсталых слоёв населения. Например, у уголовников очень сильная система разных условностей, нарушение которых, даже по недомыслию, жестоко карается. Это наилучшим образом свидетельствует о том, что честь — понятие устаревшее и совершенно дикарское.

А стыд? Чем он отличается от чести? Отвечу. Если честь была ограничителем поведения для аристократов, то стыд — для простолюдинов. Стыд — это негласное проклятие деревенского, то есть традиционного общества. Прошла по улице баба простоволосая, без платка — срамота-то какая! Поцеловалась с парнем до свадьбы — стыд-то какой!

Стыд — это внушенная обществом с самого детства реакция смущения при нарушении каких-то условностей. В современном обществе стыд растворяется. Больше не стыдно пройти простоволосой по улице и целоваться до свадьбы. Даже кроссовки под юбку надеть — и то больше не стыдно. А что тут такого? Мне удобно, я иду. Не нравится? Не ходи так, ходи по-другому.

К размыванию стыда приводит и всё время увеличивающаяся общественная прозрачность. Мы уже вступили в мир интернета и социальных сетей, где каждый рассказывает о себе уйму информации. На всех углах больших городов стоят камеры, умеющие различать номера машин и лица людей, и их становится всё больше. Через экраны компьютеров на нас валится адресная, то есть лично для нас предназначенная реклама, потому что поисковые системы анализируют наш трафик, наши интересы и делают нам персональные предложения. Все банковские операции, список имущества, доходы — всё это становится прозрачным. Более того, общество требует, чтобы это было прозрачно, в первую очередь для чиновников, начальников, президентов, министров и всех прочих — чтобы они не брали взятки и платили налоги. Так исчезает сакральность, то есть святость власти, её богоданность. Нет абсолютной власти на земле, нет её и на небе.

Вскоре скрыть уже вообще ничего будет нельзя. Хорошо это или плохо? В таком прозрачном мире нельзя совершить преступление и остаться безнаказанным. Это хорошо. Но в таком мире нельзя совершить и аморального поступка, поскольку мораль растворена и распределена по людям, то есть является относительной. И это тоже хорошо! Понятно, что в таком прозрачном мире можно выжить, только если в нём нет стыда. Что бы ты ни сделал, это не стыдно, потому что видно. И значит, для выживания людей в нём необходим ещё более высокий уровень терпимости к непохожести. Посмотрел на чужое чудачество, пожал плечами и пошёл по своим делам… Этот мир страшно далёк от мира Традиции — деревенского мира, где каждый приглядывает за каждым, чтобы наказать за отклонение в поведении.

И это здорово! Потому что Традиция — то, что тащит нас в прошлое. А слом традиций в пользу гуманистического отношения к людям — шаг в сторону будущего.

Вместе с традициями уходят и старые страхи, которыми человечество пугало себя сотни лет, — например, страх перенаселения и голода. Сколько человечество себя помнит, оно всё время бесконтрольно размножалось. Прогресс не всегда поспевал за этим размножением, что мы видели на примере древней истории — постоянно случались срывы. Много раз человечество, как плесень в чашке Петри, попадало в ловушку исчерпания среды. Кончалось всегда печально — болезнями, резнёй, голодом. Но постепенно ускорение технического прогресса позволило человечеству дорасти до возникновения науки. Люди научились прилично считать. При этом бесконтрольное размножение всё равно продолжалось, и оно шло явно быстрее, чем накапливались возможности для прокормления людей: количество производимой пищи росло медленнее, чем количество ртов. И в уже довольно развитом XVIII веке это было не просто замечено, но и математически прописано Томасом Мальтусом. Он подсчитал, что население на планете растёт в геометрической прогрессии, а количество еды — в арифметической: человечество может удваиваться каждые 25 лет, а количество еды так быстро не прирастает. Из этого Мальтус сделал неутешительные выводы: человечество вечно обречено на войны, голод, вымирание.

Эта точка зрения получила название мальтузианство, по имени создателя. Её, как ни странно, до сих пор кое-кто придерживается, например, поклонники так называемого Римского клуба. Римский клуб — это компания научных дедушек из середины прошлого века, которые считают, что планетарные ресурсы надо экономить, а рост населения и рост потребления искусственно ограничивать. Ведь за последние пятьдесят лет человечество увеличило потребление ископаемых ресурсов в десять раз, а население планеты за этот срок выросло в два с половиной раза. Мол, скоро нам ресурсов всей планеты не хватит. Хотя развитые страны решили эту проблему — и рождаемость упала так, что людей в развитом мире теперь не хватает, и еду научились производить в таких количествах, в каких нужно, и от ресурсной зависимости постепенно избавляемся. В развитом мире доля сырья в производимой продукции всё время падает, а доля интеллекта растёт. Например, в современном компьютере доля материала (пластмасса, металл, полупроводники) составляет всего 2 % от его стоимости, а остальное — программы и труд. Да и сами материалы дешевеют, потому что находится более дешёвое сырье.

Вот несколько прекрасных примеров.

Раньше всех пугали тем, что скоро исчерпаются запасы меди, и как же тогда делать провода для связи? Но потом научились делать провода из оптоволокна, то есть из стекла, и медь резко упала в цене. А стекло делают из песка, и уж его-то нам никогда не исчерпать, его на Земле — целые пустыни! При этом медный кабель, проложенный по дну Атлантического океана, одновременно пропускал всего 138 телефонных разговоров. А оптоволоконный кабель может обеспечить 750 000 параллельных разговоров! Да ещё стоимость меди в медном кабеле составляла 80 % его цены, а стоимость материалов при производстве оптоволоконного кабеля — всего 10 %.

Когда-то в фотографии применялось драгоценное серебро — потом его заменили более дешевыми материалами, а в последние десятилетия и вовсе отказались от материалов фиксации снимков, переведя фото в «цифру».