Рудольф Итс - Камень Солнца. Рассказы этнографа

Три дня прошло, как юноша покинул Тлашкалу, свой родной дом. Три дня назад его окликнула служанка и сообщила, что Мокель — несчастная супруга предводителя — родила сына. Весть эта пробудила память. Койельшауки вновь пережил день битвы, день, когда тлашкаланцы лишились своего вождя.

Войско тлашкаланцев заночевало тогда на берегу небольшой реки. Утро начиналось дождем, и дозорные не заметили врага, подошедшего под покровом серой дождливой завесы к спящему лагерю. Солнце разорвало тучи, полыхнуло лучами на влажную землю, подняло спящих, но враг был уже рядом, и посвист стрел огласил речную долину, смешавшись с криками раненых воинов и встревоженных птиц. Для тлашкаланцев бой был проигран. Койельшауки, которого Тамалли оставил в арьергардном дозоре, видел лишь конец сражения. Пятьдесят или семьдесят теночков окружили могучего Тамалли. В руках предводителя была зажата боевая дубинка. Он яростно размахивал ею, нанося удары, сокрушая врагов. Восемь теночкских воинов убил в этой схватке Тамалли и свыше двадцати ранил, прежде чем врагам удалось свалить его и связать. Тлашкаланец был взят в плен. Тлашкаланцы проиграли битву, и, когда Койельшауки вернулся домой, ему было стыдно перед людьми. Но никто не упрекал его за поражение Тлашкалы у Кукурузной горы. Разве можно было в чем-либо обвинять человека, звенящего нефритовыми колокольчиками, который честно нес дозор в арьергарде? Никто не обвинял юношу, но сам он не находил себе места и очень обрадовался опасному поручению Мокель.

Мокель, как жрица, способная проникать в тайны богов, не верила, что Тамалли погиб в плену. Она знала о жестокости жрецов Теночтитлана, об их власти над теночкским правителем Монтесумой, о тысячах пленных, принесенных в жертву богу Солнца — Тонатиу. И все же Мокель надеялась, что Тамалли еще жив. Она подозвала к себе юношу и сказала:

— Койельшауки, мой повелитель в плену. Я говорила с вождями и жрецами. Они благословляют твою дорогу. Проникни в город теночков, скажи моему повелителю, что у него родился сын. Скажи ему об этом и помоги, чем сможешь помочь!

Старый и мудрый Текат проводил юношу в дорогу. Он посмотрел на звезды и напутствовал его:

— Торопись, наступает немонтеми — пять несчастливых дней, которыми кончается ацтекский век.

И Койельшауки торопился. Ужасный смысл предупреждения Теката дошел до сознания не сразу. Немонтеми — пять несчастливых дней, которыми заканчивается пятидесятидвухлетний цикл — ацтекский век. Пятьдесят третий год — первый год Нового века, Нового цикла. В эти дни теночки гасили огонь в домашних очагах, ломали и крушили обстановку своих жилищ. Гасли огни и в храмах. В ночь, которой кончался пятый несчастливый день, детям не разрешали спать. Они бродили до рассвета из угла в угол, чтобы злые силы не превратили их в крыс. Все пять несчастливых дней, как перед катастрофой, над погрузившимися в темноту теночкскими поселениями стоял плач... Проходили немонтеми, и наступал торжественный праздник Нового огня. Во время этого праздника в жертву приносили пленных, захваченных в последних войнах.

Если Тамалли еще жив, то после немонтеми ничто не может спасти его. Юноша прибавил шаг. Мысль о том, что он сам может оказаться жертвой в праздник Нового огня, не беспокоила его.

Густые сумерки застигли Койельшауки на середине перевала. От ледника потянуло холодом. Плотнее задернув полы короткой холщовой накидки, путник остановился и внимательно посмотрел на звездное небо. Взгляд пробежал по звездным россыпям в поисках Венеры. От нее ведут ацтеки отсчет своего пятидесятидвухлетнего цикла. Сколько же еще дней в запасе? Дней не оставалось! С завтрашнего утра начинались немонтеми.

Койельшауки поправил единственное свое оружие — острый обсидиановый кинжал, прикрепленный к поясу набедренной повязки, и устремился вниз по перевалу к долине Анахуак.

Чем ниже по склону уходила тропа, тем ближе был сосновый лес, ночные обитатели которого тревожили душу гортанными криками, завываниями и хрипом. Юноша старался отогнать страх и вглядывался в темноту. Он различал отдельные группы ауэуэте — гигантского болотного кипариса, достигающего пятидесяти метров в высоту и пятнадцати метров в окружности. На рассвете сосновый лес остался позади — и показалось ровное поле, усеянное редкими колониями остролистных, утыканных шипами магей — местного вида агавы, из сока которой теночки делают дурманящий напиток пульке.

Болотный кипарис и агава означали, что Койельшауки вступил во владения теночков. Сойдя с тропы, юноша устроился под кипарисом и вскоре уснул.

Яркие лучи полуденного солнца и острое ощущение голода пробудили его. Первое, что увидел тлашкаланский воин, был орел, взлетевший над мощным кустом агавы со змеей, извивающейся в его когтях. Боги, несомненно, благословляли дорогу тлашкаланца в этой стране. Когда теночки пришли в долину Анахуак, они построили свой город на том месте, где увидели орла, сидящего на кактусе со змеей в когтях. Жрецы тогда решили, что орел со змеей в когтях — божественное предзнаменование могущества теночков.

То ли помог короткий отдых, то ли повторение легендарного знамения придало бодрости. Койельшауки подошел к агаве, сорвал мясистый лист, полакомился его мякотью и проглотил маисовую лепешку. Лепешки, уложенные в походной суме, были единственным, что он взял с собой из еды. Все остальное приходилось находить на этой чужой земле. Мякоть агавы утолила и голод и жажду. Тлашкаланец мог снова продолжать свой путь. Теперь он шел по земле врагов его племени.

На исходе пятого дня опасной дороги юноша увидел гладь озера и будто бы из воды вырастающие белые и красные дома столицы теночков, подвластные им города по краям озера и дамбы, которыми был соединен Теночтитлан с этими городами. Боги были на стороне посланца Мокель! Они помогли ему пройти незамеченным по чужой земле. Они помогут ему выполнить долг в дни немонтеми, когда не горят огни в ночи и теночки заняты проводами прожитого века.

Еще в родной Тлашкале мудрый Текат придирчиво подобрал одеяние юноши. Теперь Койельшауки мог убедиться, что он ничем не отличается от молодых теночкских воинов, спешащих по дамбам в столицу или на долбленках направляющихся к прибрежным плавучим садам "чинамп". С помощью таких садов, где растения корнями оплетали глинистую почву, жители Теночтитлана отвоевывали у озера новые участки для города.

Койельшауки лежал в укрытии недалеко от одной из дамб и внимательно наблюдал за проходившими по ней. Он не знал, где теночки держат пленных, он не знал, куда идти дальше. Единственное, что твердо знал юноша, — пройдут немонтеми, и его вождь Тамалли будет у огромной белой пирамиды, что возвышается над сорока теночкскими храмами в центре города. Но чем тогда сможет помочь ему Койельшауки? Каким бы опасным ни был пройденный путь, самое главное начиналось здесь, у начала искусственной дороги, идущей через озеро.