Андрей Безруков - Занимательная география

2. Красное море. Благодаря своему положению между пустынями Африки и Аравии и наличию горячей впадины на его дне на глубине 2219 м с придонной температурой +44 °C Красное море является самым теплым из морей земного шара — температура поверхностных вод его в сентябре +35,5 °C, а зимой +30 °C. Высокая испаряемость воды с поверхности моря, отсутствие рек, обеспечивающих постоянный приток воды, сообщение с Океаном через узкий Баб-эль-Мандебский пролив способствуют росту солености моря, которая увеличивается от 36,5 на юге до 41–43%о на севере и делает его самым соленым из морей, сообщающихся с Океаном.

3. Вот что рассказал о работе полярников И. Д. Папанин: «Наступила тишина, которой я еще не слышал, к которой надо было привыкнуть. Мы на шапке мира, нет тут ни запада, ни востока, куда ни глянь, всюду юг.

Лагерь выглядел так: от пяти палаток осталась лишь одна, высились две мачты радиостанции, соединенные антенной. Склады, „мастерские“ — все честь по чести. Как и положено, стояла метеорологическая будка, теодолит для определения нашего местонахождения, скорости дрейфа, надо было регулярно наблюдать за высотой Солнца.

Льдина требовала непрерывного и напряженного труда.

7 июня Женя с утра установил наши координаты — 88°54′ с.ш., 20° з.д. У льдины оказалась приличная скорость — 20 км в сутки.

А погода словно заботилась о том, чтобы работы у нас все прибывало. Два дня подряд бушевала пурга. Шквальный ветер до 20 м намел огромные сугробы, и это — в июле! Спустя сутки в нашей палатке было 24° тепла — курорт, да и только…

Льдина мечется. То мы плывем на юг, то вдруг — северо-восток, вот-вот пересечем Гринвич, окажемся в Восточном полушарии… Неприятное известие принес Петрович: льды расходятся, трещина увеличивается…

На всякий случай решил я проверить лед под снегом около палатки. Очистил снег, во льду — трещина! Стукнул пешней — вода! Попробовал на язык — соленая! Сделал такие пробы в нескольких местах — везде одно и то же. Теперь наша льдина, такая основательная, добротная с виду, напоминала стекло, в которое кинули камень: была вся испещрена трещинами. Пришлось установить круглосуточное дежурство.

Наша льдина дрейфовала на юг почти вдоль Гринвичского меридиана со средней скоростью 4 мили в сутки. Начиная с 5 июня льдина двигалась зигзагами, шла то к востоку, то к западу. В общем дрейф нашего поля был подчинен направлению ветра, мы лишь уклонялись несколько вправо благодаря вращению Земли.

Федоров ежедневно проводил астрономическое определение нашего местонахождения, точность — до четверти мили. Метеорологические наблюдения велись четыре раза в сутки. В июне средняя температура у нас была равна 2 °C, наиболее низкая температура -1 °C.

Все пробы воды с различных глубин Океана, обработанные в гидрохимической лаборатории Ширшова, показали: всюду вода с положительной температурой, соленая.

Таким образом, неоспоримо установлено, что атлантические воды, открытые в более южных широтах Фритьофом Нансеном, мощным потоком поступают также и в околополюсный район; несут в центральную часть Северного Ледовитого океана значительное количество тепла».

С началом работы на дрейфующей научной станции «Северный полюс-32» возобновились после 12-летнего перерыва научные исследования нашей страны в акватории Северного Ледовитого океана. Станция была оснащена самым новейшим оборудованием. А льдина, в отличие от всех предыдущих, дрейфовала на северо-запад. Однако научные исследования были завершены почти на месяц раньше запланированного срока, так как льдина раскололась, полярники остались без посадочной площадки для самолетов, погибла и значительная часть оборудования. Но сигнала SOS от них не последовало. Просто по телефону на Большую Землю пришло сообщение: «Есть проблема. Нужна помощь». И помощь пришла вовремя, несмотря на тяжелые погодные условия. Вертолетами все полярники и их четвероногий друг были переплавлены на Шпицберген 6–7 марта 2004 г.

4. Вот как известный писатель и ученый Б. В. Ляпунов описал это погружение: «Через несколько минут люк гондолы был наглухо закрыт… и батискаф… скрылся в море.

…Скоро Пикар и Уолш попали в непроглядную тьму. Появилось „звездное небо“ — тучи светящихся микроорганизмов. Никаких происшествий, только временный перерыв связи с базой. Кроме того, океан на этот раз особенно противился вторжению людей. На разных глубинах их подстерегали скачки температуры. Бензин в поплавках менял объем, и батискаф упрямо лез вверх. Четыре вынужденные остановки! Только пожертвовав частью бензина, удалось снова идти ко дну. Затем, в трех километрах от поверхности, началась течь в одном из выводов, идущих снаружи к приборам. Еще полтора километра, и она прошла; давление увеличилось, малейшие щелки исчезли. 7200 метров! Побит прежний рекорд. Дальше вниз… И вдруг…

В тишине особенно громким показался какой-то странный звук! Треснуло стекло в иллюминаторе. К счастью, без опасных последствий. Но не особенно приятно, когда это случается в девяти километрах от поверхности воды… Капризничал прибор: он никак не хотел показать, сколько же метров надо еще пройти до цели, „Жак сердито спросил, когда, по моему мнению, мы можем проскочить мимо дна,“ — вспоминал потом Уолш. Ведь глубина была уже свыше десяти километров! Наконец, прибор пришел в себя, и Пикар увидел серое пятно — кусочек ложа океана… на которое через несколько секунд мягко опустился батискаф.

Шла минута за минутой, но в окнах ничего не было видно; мешал взбаламученный ил. Шестьсот секунд ожидания, казалось, растянулись на целую вечность! И вот — заветное дно. Оно желтоватого цвета, и вблизи него… неизвестная плоская рыба, отчасти похожая на маленькую камбалу. И креветка. Невероятно! Ведь тут тысяча тонн давит на каждый квадратный сантиметр. „Триест“ подвергается давлению в сто пятьдесят тысяч тонн! А жизнь, вездесущая жизнь, она и здесь, в бездне.

Всего двадцать минут „Триест“ оставался на самом глубоком месте Земли. Побудь он дольше, быть может, и другие обитатели дна нанесли бы ему визит. Значит, и сюда, в эту мрачную темную пропасть, попадает кислород, без которого гибнет все живое. Значит, течения перемешивают весь океан…

Но сетка трещин на стекле побуждала поскорее возвращаться. Балласт сброшен, корабль начал подъем. Через три с небольшим часа Пикар и Уолш снова увидели солнечный свет».

5. «Океан — это глобальная фильтрующая система, в которой элементы, загрязняющие воздух и почву, в конечном счете выпадают в осадки… Опрыскивая вредителей, мы опрыскиваем воздух и землю. Дезинфицирующие и моющие средства мы спускаем в канализацию. Дождь и естественные стоки как бы прополаскивают почву и уносят грязь в Океан… По условиям фотосинтеза жизнь в Океане ограничена тонким слоем его поверхности, а на 90 % она сконцентрирована в воде над континентальным шельфом, т. е. ограничена областью, составляющей всего 10 % от поверхности Океана, — с горечью говорил Тур Хейердал. — У рыб и моллюсков, обитающих у берегов, обнаружена ртуть, а ДДТ — у антарктических пингвинов и арктических полярных медведей… Океан является как бы ловушкой для стойких химикатов. Но неизвестно, как они поведут себя дальше и что начнут поражать. Эту серьезную проблему… надо решать в первую очередь, иначе Океан может превратиться из всемирной фильтрующей системы во всемирную сточную яму».