Виталий Бианки - Вести из леса

Жалостливые люди, не трогайте, пожалейте нас!

Жалуемся мы — летучие мыши: ушаны, кожаны и ночницы. Жалуемся на людей, которые говорят, что мы:

Ушаны:запутываемся в волосах! Кожаны:высасываем кровь! Ночницы:приносим несчастье! И что от нас, как и or обыкновенных мышей, один только вред.

Хором: это не-прав-да! Мы готовы пищать от обиды! Мы поедаем комаров простых и малярийных, майских жуков и ночных бабочек. Мы оберегаем лес от вредных личинок и гусениц. А наши родственники в тропиках даже опыляют цветы!

И, потом, мы не мыши! Нас только почему-то назвали мышами. Ведь мыши все грызуны, а мы не грызуны, а насекомоядные. Мы не нападаем на людей и не высасываем кровь.

И потому мы предлагаем:

Ушаны:считать нас своими друзьями и взять под защиту!

Кожаны:не обижать нас на зимовках в пещерах!

Ночницы:строить и развешивать для нас летом дуплянки!

Хором: а пугливых людей просим не пугаться нас. Мы страшны только для комаров!

Жалуемся! Оскорбили словом и действием! Кого обзывают мерзкими тварями? Нас, жаб! Мы отвратительны, мы опасны, мы — жабы. Почему на руках бородавки? Мы, жабы, виноваты! А раз так — бей жаб!

А ведь мы пользу приносим, поедаем слизней, личинок, гусениц! И бородавки на руках совсем не от нас. И не такие уж мы уроды — у нас чудесные золотистые глаза!

Не по нраву вам наш вид, так хоть дела уважайте!

Сижу на ветке ольхи. Вижу, идёт к моей ольхе старый лось. Огромнее, сильнее, смелее зверя нет. Прилёг лось под деревом отдыхать.

Вдруг слышу вдали — зверь. Я давай кричать на весь лес:

— Медведь, медведь, медведь!

Лось и не шелохнулся.

Медведь прошёл стороною. Стало тихо, да ненадолго: слышу — вдали человек. Я давай кричать на весь лес:

— Охотник, охотник, охотник!

Лось едва ухом повёл.

Охотник прошёл стороной. Опять стало тихо.

Вдруг слышу — овод жужжит. Да прямо под мою ольху — к лосю.

Тут лось как вскочит да бежать! Только сучья под копытами трещат.

Вот кто лосю больше всех страшнее — кусачий овод!

— Ты, Лось, отчего приплясываешь, ушами потряхиваешь?

— От горя, матушка, от горя. Комары-кусаки житья не дают… А сама-то ты, Мышь летучая, отчего в воздухе пляшешь?

— От радости, батюшка, от радости. Я этих комаров на лету хватаю, живьём глотаю, крылышки выплёвываю. Тебе от них — горе, а мне — радость великая!

— Терем-теремок, кто в тереме живёт?

— Я, Мышка.

— Вот смешно! Мышка, а жить высоко устроилась, на кустике!

— А я не простая Мышка. Я Мышь-малютка, хорошо лазать умею, со стебелька на кустик путешествую, семена собираю. Тут у меня и стол, и дом. Где же мне гнёздышко вить, как не на кустике?

— Терем-теремок, кто в тереме живёт?

— Я, Птичка.

— Вот смешно! Птичка, а жить на земле устроилась, в травке!

— А я не простая птичка. Я Пеночка, живу на чистых местах, на зелёных лугах, травяных насекомышей ловлю. Тут у меня и стол, и дом. Где же мне ещё гнёздышко устраивать?

— Скворец, Скворец, это чей такой дворец?

— Это мне люди построили. Я тут сад охраняю, от жуков да гусениц оберегаю.

— А почему же мне люди ничего доброго не делают?

— А кто ты такая, чем славишься?

— Я Землероечка.

— Ну и что?

— Так я же не меньше тебя работаю… Ты только жуков да гусениц ловишь, а я и улиток,

и слизняков,

и долгоносиков,

и жужелиц,

и личинок всяких,

хрущей

и даже мышей зубастых извожу!

Неужели я меньше тебя похвалы заслуживаю?

— Гляньте, гляньте!!. Ай, ай! Уж противный опять у какой-то птицы яичко стащил!

— Ти-шше… Болтуш-шка… Ничего я не стащил… Это яичко не простое, это яичко золотое… Из него ужатки маленькие выводятся!

Лето я провёл в пионерском лагере под Ленинградом. В день летнего солнцестояния мы собрались в поход. Вышли в семь часов утра — солнце только-только показалось над горизонтом на востоке.

Лесная тропинка то и дело поворачивала, виляла. Мы запели: «Вьётся вдаль тропа лесная…»

Пахло цветущей черёмухой. Пели на деревьях птицы: трясогузки, каменки, серые мухоловки. Громко трещала иволга, высовывая головку из дупла. В дупле было её гнездо.

На ёлке мы увидели дятла. Он оторвал лапкой шишку, вцепился в неё коготками и понёс её в свою «кузницу» — расщелинку в стволе ели. Зажал шишку в щели, разбил носом, выклевал из неё все семена и полетел кормить ими своих птенцов. Птенцы дятла молча сидели в гнезде и терпеливо дожидались родителей. Хорошо им было в круглом гнёздышке под еловой лапкой.

Самыми заботливыми родителями оказались папа-ворон и мама-ворона. Они по очереди приносили воронятам разные лакомства: красную рябину, майских жуков, лягушачью икру. Голопузые воронята встречали родителей радостным карканьем.

По лесной тропинке вышли мы на болото. На краю мохового болота сразу заметили белую куропатку и зайца-беляка. Белые — далеко их видно. Куропатка склёвывала с кочек красную клюкву, а заяц грыз кору на осинке.

До вечера ходили мы по лесу и наблюдали. Но вдруг пошёл дождь. Ударил гром, потом сверкнула молния. Солнце садилось на западе. Мы побежали домой. Домой вернулись поздно, в девять часов вечера. Было уже темно. Все устали, но очень были довольны лесным походом.

Везде цветы: в полях, на лугах, в лесу.

Ваня сказал:

— Цветы из земли вырастают. Мне сам Миша сказал. Он всё знает, он всю зиму в первый класс ходил.

— Вот и нет, вот и нет! — заспорила Женечка. — Цветы не вырастают, а приходят! Вчера я три раза ходила на полянку. Утром пошла — ой, сколько было цветов! Прямо ступить некуда. А днём после дождика пошла — совсем мало цветов осталось. Значит, они дождика испугались и убежали в лес. Поздно вечером ходила — совсем мало цветов на лугу. Все спать ушли. Но зато из леса новые прибежали — беленькие, пахучие такие. Днём таких не было. Они только ночью приходят на полянку пáхнуть.