Николай Сладков - Земля солнечного огня

Но, странное дело, черных чернотелок я встречаю живых, а белых — только мертвых! Где же живые прячутся? Да нигде: белых чернотелок живых не бывает. Весь секрет в солнце: каждую умершую чернотелку оно превращает в белотелку! Такое уж тут солнце: белые камни делает черными, а черные панцири мертвых жуков — белыми.

Скворечники для скворцов, синичники — для синиц, ну а для гекконов — гекконницы. Гекконница — длинный ящичек с щелью внизу. Вешают его там, где живут гекконы. Чаще всего на каменных и глинобитных стенах. Особенно если на стене светит лампочка. Ночью на свет лампочки слетаются бабочки, комары, москиты, и гекконы их ловко хватают. У лампочки им и тепло и сытно. А если рядом еще и укрытие — гекконница — то лучшего и не надо!

В лабиринты подземных слепушонкиных ходов сползлись вялые осенние змеи щитомордники. В глухом теплом отнорке они устроились зимовать. Перепуганная до смерти слепушонка чутко прислушивалась и принюхивалась, обходя стороной отнорок с незваными гостями.

А когда змеи успокоились и уснули, слепушонка наковыряла со стенок норы земли, сгребла ее в кучу и, толкая землю лбом, заткнула отнорок со змеями, словно бутылку пробкой. Замуровала страшных жильцов и лбом землю утрамбовала.

Равнина с белыми пятнами. Но это не пятна снега, хоть на дворе и зима. Это белые пятна соли.

Дремлет на солончаке стадо ленивых верблюдов. Они смотрят презрительно, свысока, брезгливо оттопырив ворсистые губы. Вокруг стада щебет и суета. С шумом взлетают и тотчас же опускаются стайки черных птиц. Садятся на верблюжьи горбы и спины, ловко шныряют у верблюжьих ног. Это обыкновенные наши скворцы. У нас они так же ловко катались на лошадях и коровах. Сюда они прилетели зимовать зиму.

А вот и местные жители — серые и хохлатые жаворонки. В сухих пучках солянок и полыней выискивают семена.

Еще гость севера — каменка-попутчик. Пронеслась над землей, покачиваясь как на волнах, взблескивая ярко-белым хвостиком.

И опять птицы-туземцы — чернобрюхие рябки.

Бегут неуклюже на лапках-коротышках — словно на животах ползут. И вдруг разом взлетели, затрепетали быстрыми узкими крыльями и унеслись.

Идем, идем, а никого больше не видно. Греет солнце, холодит ветерок. Похрустывает под ногами соляная корочка.

Равнина рыже-серая, плоская, с серо-рыжими колючими кочками. Первыми на ней опять встречаем скворцов: но теперь они уже у овечьей отары. Куда отара овец — туда и скворцы. Так и пасутся вместе.

Вот еще наши земляки: стая грачей бродит вразвалку. Блестят черные крылья, блестят белые лысины у носов. Серые вороны пролетели торопливо: наверное, спешат к кишлаку.

Мелькая белым и черным, как-то расхлябанно пролетели чибисы: эти, конечно, к воде торопятся.

Плавно взмахивая широкими крыльями, чуть не касаясь животом земли, пролетел лунь. Повыше, тряся крылышками, висит в воздухе пустельга. Вдруг упала вниз, всполошив стайку серых жаворонков, и опять затряслась на одном месте, как подвешенная на резинке.

Еще выше кружит ястребок-перепелятник: то парит на широких крылышках, то быстро-быстро ими мельтешит. А совсем высоко, в самом небе, висит орел.

На столбе нахохлился канюк-курганник: будто дремлет, а сам зорко за всем следит.

С быстрым шорохом крыльев пронеслись рябки белобрюхие, похожие на голубков. Смотрим им вслед, прикрыв от солнца глаза ладонью.

С бархана на бархан, то вверх, то вниз, как с волны на волну. На гребнях кусты саксаула опушены густым инеем: как белая пена на желтых волнах.

Идем, идем, а ни следа, ни встречи. Наконец-то в кустике кандыма суетливое цокотание, возня, мелькают черные хвостики — все торчком! Старые знакомые — скотоцерки, или вертлявые славки.

На саксауле, роняя иней, копошатся серенькие синицы.

На сухой акации сидят два пустынных воробья — тоже серенькие. А по гребню дальнего бархана пробежала и скрылась серая саксаульная сойка.

Пусты пески, пусто небо.

В самые сердитые холода прилетает к дому и стучит в стекло наш летний выкормыш, майна: скорее впустите! Мы открываем форточку, майна сразу впархивает в нее и садится на печку, прижимаясь боком к трубе. За окном мороз, в трубе ветер воет, а майна сидит у теплой трубы и дремлет. Или негромко поет-посвистывает. Или одним глазом на стол посматривает: не выставили ли ей угощение?

Зимой следов в пустыне мало. Жуки, пауки, ящерицы, змеи, черепахи, суслики спрятались и уснули. Пролетные птицы пролетели, перелетные улетели. Правда, прилетели зимующие, но их совсем мало.

1. Следы гребнепалого тушканчика. 2. Следы мохноногого тушканчика. 3. Следы тушканчика Северцова. 4. Следы емуранчика.

1. Следы пустынного волка. 2. Следы дикобраза. Будто ребенок пробежал босиком. 3. Следы барсука.

2 января.Середина зимы, а тепло! Зацвел гусиный лук.

5 января.Встретил жуков-чернотелок. Видел муравьев. Песчаный тарантул вылезал из норки, наследил песчаный таракан.

8 января.Встречаются на песке следы мохноногого тушканчика, тонкопалого суслика и песчанок. Значит, они и зимой бодрствуют.

9 января.Днем +25°! По-весеннему пели вертлявые славки. У норы грелась кобра. Толклись комарики и бегали по песку клещи. У нор свистели песчанки. Утром выползали погреться сетчатые ящурки, а вечером вылетели размять крылышки летучие мыши.

10 января.Лисички-караганки бегают свадебными стайками.

11 января.По вечерам начал кричать сыч: по весне соскучился!