Коллектив авторов - Литература. 11 класс. Часть 1

«– Хлебников, тебе плохо? И мне нехорошо, голубчик, мне тоже нехорошо, поверь мне…

Бесконечная скорбь, ужас, непонимание, глубокая, виноватая жалость переполнили сердце офицера и до боли сжали и стеснили его. И, тихо склоняясь к стриженой, колючей, грязной голове солдата, он прошептал чуть слышно:

– Брат мой!»

Это одна из сильных сцен повести. Свое личное горе (душевное состояние после смотра) показалось Ромашову маленьким и пустячным по сравнению с невыносимой, бесправной жизнью солдата.

С этой ночи в Ромашове произошел «глубокий душевный надлом».

Большое внимание уделено автором взаимоотношениям Ромашова и Шурочки Николаевой, сыгравшей трагическую роль в судьбе героя повести. Ночь перед дуэлью – кульминация отношений Ромашова и Шурочки.

Трагичен финал повести. Она кончается сухим рапортом штабс-капитана Дица о смерти подпоручика Ромашова во время поединка с поручиком Николаевым. Описания самой дуэли в повести нет.

В сентябре 1905 года Куприн уезжает в Балаклаву, откуда каждый день в ноябре ездит в Севастополь, чтобы быть очевидцем событий на восставшем крейсере «Очаков». Позднее писатель помог укрыться в окрестностях Балаклавы нескольким матросам, спасшимся с «Очакова». 1 декабря в петербургской газете «Наша жизнь» опубликован очерк Куприна «События в Севастополе»,посвященный расстрелу восставшего крейсера. Писатель был выслан из Балаклавы, проживание в этом городе, так полюбившемся ему, было запрещено.

Именно живя в Балаклаве, писатель познакомился с рыбаками, о которых создал цикл очерков «Листригоны» (1911). Его герои – простые люди, «мужественные сердца, крепкие тела, обвеянные соленым морским ветром, мозолистые руки, зоркие глаза, которые столько раз смотрели в лицо смерти». Эти люди, постоянно рискующие жизнью, близки по духу самому Куприну, который, чтобы «проверить все на самом себе», выезжал с рыбаками в открытое море в свирепую бурю.

В интервью в 1909 году Куприн сказал, что «первой своей настоящей вещью он считает «Поединок», лучшей – «Штабс-капитан Рыбников».

В «Молохе», «Олесе», «Поединке» и во многих произведениях Куприн проявил себя как мастер психологического анализа. Психологическое мастерство писателя ярко проявилось в рассказе «Штабс-капитан Рыбников»(1905). Автора не интересовала разведывательная деятельность «штабс-капитана», все внимание писателя было приковано к «тайным движениям души», которые испытывает человек, постоянно «балансируя весь день, каждую минуту над почти неизбежной смертью».

В центре рассказа – напряженная тайная борьба известного петербургского журналиста Щавинского с «чужой душой» японского шпиона, выдающего себя за русского штабс-капитана. Причем цель этой борьбы – не разоблачение журналистом разведчика, а стремление раскрыть тайну личности «штабс-капитана», «дьявольской траты» им своих душевных сил, этот «одинокий героизм». Отсюда постоянное наблюдение Щавинского за поведением, жестами, речью «штабс-капитана». Журналист подмечает все: и отдельные случайно оброненные им слова, чуждые разговорной речи русского офицера, и интонацию, в которой ощущается скрытое презрение к окружающим. Щавинский пытается воссоздать «эти страшные ощущения», «постоянное напряжение ума и воли», которые испытывает «штабс-капитан».

Рассказ Куприна был высоко оценен критикой и читателями.

«Есть у Куприна, – писал К. Г. Паустовский, – одна заветная тема. Он прикасается к ней целомудренно, благоговейно и нервно. Да иначе к ней и нельзя прикасаться. Это – тема любви». Любовь, как она изображена Куприным в его рассказах и повестях «Олеся», «Поединок» и более поздних произведениях – повести «Суламифь»(1908) и рассказе «Гранатовый браслет»(1911), возвышает человеческую личность, делает ее способной на самопожертвование. Куприн прославляет любовь, потому что она сильна, «как смерть, потому что каждая женщина, которая любит, – царица, потому что любовь прекрасна». Эти строки из повести «Суламифь», написанной по мотивам библейской «Песни Песней» царя Соломона. Любовь царя Соломона к простой девушке Суламифи пробуждает у него радость жизни, открывает ранее неизвестное счастье самопожертвования.

В 1912 году в качестве приложения к журналу «Нива» вышло Полное собрание сочинений А. И. Куприна в восьми томах.

«Перечитывая Куприна, – писал позднее в своих воспоминаниях И. А. Бунин, – думая о времени его славы, вспоминаю его отношение к ней… Куприн даже в те годы, когда мало уступал в российской славе Горькому, Андрееву, нес ее так, как будто ничего нового не случилось в его жизни. Казалось, что он не придает ей ни малейшего внимания».

Прежде всего отмечали не совсем обычную внешность писателя: «Был он среднего роста, крепкий, плотный, с короткой шеей, с татарскими скулами, узкими серыми глазами»; «широкоплечий, коренастый человек среднего роста, с неизгладимыми следами стройной военной выправки».

Многие обращали внимание на его «жадные, молодые глаза», внутреннюю противоречивость его натуры. Это особенно тонко подмечено И. А. Буниным: «Наряду с большой гордостью много неожиданной скромности, наряду с дерзкой запальчивостью много доброты, отходчивости, застенчивости, часто принимавшей какую-то даже жалостливую форму, много наивности, простодушия, много мальчишеской веселости».

«И добродушие и жестокость, и веселый задорный смех и пронзительная грусть, и что-то детское, застенчивое, беспомощное, и удаль, и широта, и озорные огоньки в глазах, и во всем что-то неуловимо родное, ласковое, русское…» – таким вспоминает Куприна журналист Ю. Григорков.

Сочетание в характере Куприна глубочайшей застенчивости и бешеной вспыльчивости находит отражение и в его любимых героях: подпоручик Ромашов краснеет от одного взгляда красивой женщины, стесняется даже собственного денщика, и в то же время может накричать на старшего чином, плеснуть вино в лицо обидчику, броситься усмирять озверевшего офицера Бек-Агамалова.

Сам Куприн писал о том, что «безмерная жадность к жизни и нестерпимое любопытство» заставили его перепробовать десятки профессий, переезжать с места на место, знакомиться с большим количеством людей. Любовь к жизни рождала в писателе жажду к доскональному ее исследованию. По воспоминаниям К. И. Чуковского, «вечно его мучила жажда исследовать, понять, изучить, как живут и работают люди всевозможных профессий – инженеры, фабричные, шарманщики, циркачи, конокрады, монахи, банкиры, шпики – он жаждал узнать о них подноготную, ибо в изучении русского быта не терпел никакого полузнайства, никакой дилетанщины».