Тамара Курдюмова - Литература. 8 класс. Часть 2

Он разливает, и сперва Кареев прикрывает свою чарку ладонью, потом уступает полковнику, не выдержав его пристального взгляда.

Сожалею, что лишён возможности показать вам карточку моих Оль. Утратил по дороге в госпиталь. Только это и могло разлучить нас.

Он поднимается и с чаркой в руке, не чуя ожога, не то дразнит, не то обминает пальцами длинное, трескучее пламя свечи. Кареевы не смеют прервать его раздумья.

Ну, за мёртвых не пьют… тогда за всё, за что мы дрались четыре года: за этот бессонный ветер, за солнце, за жизнь!

Они закусывают, беря еду просто руками.

Кареев. На мой взгляд, витамина «У» здесь у вас шибко переложено… ( Морщась от напитка ). Большие раны требуют грубых лекарств, полковник!

Берёзкин. Если меня не обманывает болезненное предчувствие, вы собираетесь пролить мне бальзам на рану.

Кареев. Пожалуй. Увечья войны лечатся только забвеньем… Кстати, вы уже побывали там… на Маркса, двадцать два?

Берёзкин. Виноват, плохая голова, не схватываю манёвра. Зачем: удостовериться, порыться в головешках… или как?

Юлий. Отец хочет сказать: на это следует наглядеться один раз досыта и уезжать на край света. Раны, на которые смотрят, не заживают.

Снова откуда-то из подземелья осатанелый топот множества ног.

Берёзкин. Во имя того, чтоб не замолк детский смех на земле, я многое предал огню и подавил без содроганья. Малютки не упрекнут Берёзкина в малодушии… ( с ветром изнутри и положив руку на грудь и пусть они берут что им сгодится в этом нежилом доме!.. Но как же вы порешились, товарищ художник, протянуть руку за последним моим, за надеждой? ( Тихо. ) А что, если выхожу я на Маркса, двадцать два, а домик-то стоит и дочка мне из окна платочком машет? Ещё не всё мёртво на поле боя. Не трогайте человеческих сердец, они взрываются.

Он снова отходит к балкону. В небе за стеклянной дверью осталась лишь жёлтая полоска дикой предзимней зари.

Какая глубина обороны! Ни одна твердыня не устоит, если двинуть со всего плеча этих континентальных расстояний…

Кареев. Но ведь вы затем и поехали в такую глушь, чтобы навестить ваших… милых Оль?

Берёзкин. Не совсем так. Я прибыл сюда с другим заданием – наказать одно здешнее лицо.

Юлий. Любопытно. Вас послали – суд, закон, командование?

Берёзкин. Меня послала война. <���…>

Полковник Берёзкин рассказывает о неприглядном поведении на фронте Сергея Захаровича Щелканова, мужа Марьи Сергеевны, директора спичечной фабрики. Жена Непряхина Дашенька с удовольствием рассказывает сплетни о личной жизни Щелкановых, о том, что муж изменяет Марье Сергеевне и готов уйти к другой женщине.

Юлий( для отца ). Несчастна, значит?

Дашенька. Промашка у ей вышла. Она из богатого дома, отец-то всем телеграфом у нас заведовал… учителишка один в неё и влюбись! Вроде и он по сердцу ей пришёлся, да только бедный: ни ножа в дому, ни образа, ни помолиться, ни зарезаться. В молодые годы сомов с моим-то ловили!.. Ну и высказали учителишке напрямки: чего ты, арифметика горькая, у крыльца бродишь, травку топчешь, наших псов дразнишь? Чем ты королевну нашу одарить можешь, окроме нищеты да чахотки? А ты ступай в люди, добивайся да приезжай за ей в золотой карете. Тогда посмотрим, што за прынц такой – вон как!.. И пошёл он с горя в страну Памир, да и канул: то ли в пропасть кувырнулся, то ли со спирту зачах. А на третий, кажись, годок Щелкан-то и подвернулся… до гроба за ту вину её казнить!

Берёзкин. Вкусно сплетничаешь. ( Наливая ей. ) В чём же её вина, раз он сам от неё ушёл?

Дашенька. Не в том ейная вина, что ушёл, а в том, что вослед за ним не побежала.

Юлий( жёстко и мстительно, за отца ). Вот именно в том, что босиком по снегу, в ночь глухую за ним не побежала!

Дашенька. Мой-то жижик сказывал: она впоследствии времени всё письма ему писала… ( с восторгом зависти ) на Памир, до востребования.

Вернувшийся с косынкой Непряхинмашет ей рукой со стороны.

Чего размахался, ай опять подслушивал?

Непряхин. Иди домой, рыжая ты удавица!.. Не верь ты ей, Миколай Степаныч: семейство дружное, без взаимного попреку живут. И чего душа не захочет, полный стол у них имеется!

Дашенька( зловеще ). Это верно: всё в доме есть, окроме нужды да счастья. <���…>

В конце первого действия происходит знакомство Марьки Щелкановой и Юлия Кареева. Молодые люди явно заинтересовались друг другом.

Вечер в доме Щелкановых. На день рождения Марьки собрались гости.

Домой возвращается Марья Сергеевна.

Марька. Здравствуй!.. Уж снег повалил? ( Снимая пальцами ) И капельки на бровях… Ну вот, ещё на год постарела твоя дочка.

Марья Сергеевна. Не огорчайся… Даже не подозреваешь, как хорошо на свете, Марька… несмотря ни на что. Даже этот непригожий снежок. ( Вполголоса. ) Тимошу привезла, куда-то за подарком тебе забежал… встреть. ( Гостям. ) Никак я к самому веселью подоспела. С кем ещё я тут не видалась-то?

Приветливо кивая по сторонам, она направляется к факиру, который под наблюдением Кареева готовит к сеансу свою адскую снасть: достаёт из дарёного чемодана мрачное покрывало с символами зодиака, на восковой свечке стерилизует старинный артиллерийский тесак.

Извините, скучать вас заставила, Николай Степанович. Повестка накопилась ужасно длинная… буквально с разбитого корыта каждую мелочь приходится начинать. Такое в зале поднялось, как о вашем приезде сообщила. Обнадёжились земляки-то, ведь вы у нас главный комендант при подземных кладовых!

Кареев. Об отъезде надо было, Марья Сергеевна… В следующий раз теперь, уж на отлёте мы. Хозяйку поблагодарить осталось. <���…>

Пока они пошучивают перед расставаньем, появляется и Тимоша. Марька спешит к нему навстречу и вот пугается протянутых к ней Тимошиных рук. Так они стоят на глазах у обступивших сверстников по войне или школе.

Тимоша( опуская руки ). Простите мне опозданье, Марька. У водников вечеринка по случаю соревнованья. Ставят суда на зимний ремонт… ( Начинает раздеваться ) Весь мокрый… снежная мгла и капель на улице.

Марька. Мы теперь вешалку туда перенесли, Тимоша.

Следует нетерпеливый, даже властный кивок Юлию, и тот с воодушевлением новой надежды приближается к Тимоше.

Юлий. Позвольте, я отнесу на место ваше пальто.

Он ловко принимает на руки Тимошину шинель, в порыве усердия стряхивает талую изморось с его обронённой шапки. Пожалуй, не столько его торопливое послушание бросается в глаза, как невозмутимое величие, с каким Тимоша принимает услугу от соперника.