Тамара Курдюмова - Литература. 8 класс. Часть 2

Марька. Весь вечер… как мне вас не хватало, Тимоша. Но что же вы стоите, как чужой. Пойдёмте, тут у меня все наши прежние, мальчики и подружки, собрались.

Тимоша. Давно не бывал у вас, Марька!.. и вот уж не могу уловить происшедших перемен.

Марька. Вам с непривычки кажется, Тимоша. С тех пор как вы меня по алгебре готовили… ну, ни чуточки не сдвинуто с тех пор, кроме вешалки.

Тимоша. Нет, это вы, Марька, по своей доброте преувеличиваете мои несчастья. Самое главное я вижу острей, чем прежде. На вас голубое платье, например… верно?

Марькаподаёт знак окружающим молчать о его ошибке: платье на ней розовое.

Вижу чёрную ленточку на горле. И с левой стороны локон на бровку упал.

Все аплодируют прозорливости слепого. Марька суеверно касается чёрной бархотки на шее, отводит назад прядку волос со лба.

Дашенька. Ладно, приступай к работе, гармонист… ребятам покружиться охота. А то скоро и свет выключат…

Тимоша. Погоди, тётя Даша. Долго думал, что вам подарить, но… к сожаленью, мало чего осталось достойного вас в нашем бедном городе. Только вот…

Шумит бумага, и затем из громадного свёртка в Тимошиной руке показывается ослепительная на длинном черенке алая роза. Шелест восторженных восклицаний кругом: «Смотри, живая!» – «И даже роса на ней…» – «Мальчишки, ведь зима же, почти зима на дворе». – «Он, верно, душу чёрту заложил!» Старшие тоже подходят взглянуть на подношение слепого. Марька медлит, пятится, молчит.

Непряхин. Бери, не стесняйся, дочка… Нет ничего на свете щедрей солдата.

Дашенька. Забирай, девушка, должность ихняя такая, кавалерская. ( Марье Сергеевне ). Мой-то, бывалошнее дело, всё лимоны подносил. Положит на стол и вздыхает, аромат на всё общежитие. Знал, окаянный, чем сердце женщины покорить.

Тимоша( тихо и внятно, про розу ). Не бойтесь её, она скоро завянет… возьмите, Марька!

С погасшим лицом Марька принимает смутительный дар. Спеша на выручку дочери, Марья Сергеевна вскоре отберёт его – подивиться, понюхать это не по сезону чудесное явление природы.

Вот я и готов к исполнению обязанностей. ( В полушутку. ) Теперь ведите, где он тут… мой железный стульчик?

Марья Сергеевна. Видать, придётся нам, милый Тимоша, до следующего раза танцы отложить. Да и молодёжь вон по домам собралась…

Дашенька. На последний автобус торопятся. Жалость такая: вроде и разрезание посмотреть не терпится, да и грязищу-то неохота мерить эку даль!

Часть молодёжи схлынула в прихожую одеваться.

<���…> Кареев…Однако же примите от путешественников признательность за гостеприимство… и жаль, что у вас обеих такая, видимо, врождённая неприязнь к Памиру. ( Взглянув на часы ) Вы готовы к отбытию, незаурядный сын мой?

Тот давно уже держит наготове отцовское пальто. Судя по тишине в прихожей, гости без прощанья побежали на последний автобус. Краем своего тёплого платка прикрыв плечо прильнувшей сбоку дочки, Марья Сергеевна улыбкой прощается с молодостью… Свет предупредительно гаснет три раза.

И вот уж ночь стучится в жизнь.

Марья Сергеевна. Нет, ещё целых пять минут нам осталось.

Кареев. Что же, величайшие события истории укладывались в пять минут. ( Со значением, для Марьки ). При желании это целая груда времени…

Марья Сергеевна…иногда, пожалуй, даже нестерпимая, если делить её на дольки.

Юлий. Вот до самого отъезда я и буду вам напоминать звонком о каждой дольке… можно?

Церемонный поклон, и Кареевыуходят, провожаемые до порога. Пауза, и чуть позже, спохватившись при виде раскиданного факирского инвентаря, мать и дочь с запоздалым сожаленьем взирают друг на дружку.

Марья Сергеевна. Что же мы наделали-то, Марька?.. Можно было и Рахуму в пролётку к ним приладить. Марк Семёнович, где вы там?

Они спешат на его голос, и тогда шевеленье в углу, за жардиньеркой, напоминает нам о Тимоше; забытый, он ждёт там своего часа, откинувшись затылком к стене. Что-то, не только холод из распахнутой двери в прихожей, заставляет его выйти на опустелую сцену, где уже стоит Берёзкинс его шинелью на руке.

Тимоша( шёпотом ). Время, полковник?

Берёзкин. Одевайся, солдат… отдохнули на привале, и в дорогу. Ни зги кругом… ни плачущих, ни провожатых: хорошо. ( Про рукав ). Теперь другой…

Правильно разгадав шарящее Тимошино движенье, он из-за спины, по праву тени, останавливает поиск слепого.

Кроме горсти пепла – ничего с собою. В дорогу к звёздам надо отправляться налегке.

Тимоша. Проститься…

Берёзкин( сзади и в самую душу ). Не мешай ей, солдат. Сейчас её увезут в золотой карете… и до первых, скорых слёз она не вспомнит о тебе ни разу. Не расплещи своего горя, солдат, оно поведёт тебя в зенит… и до самой ночки своей она будет глядеть тебе вслед заплаканными глазами. <���…>

Гостиразошлись. Марья Сергеевна с дочерью остаются одни.

Марька. Посидим ещё немножко… люблю глядеть на первый снежок, хорошо. ( Вдруг. ) Интересно, а на Памире большие бывают снега?.. Ведь это правильно, мамка, что я от поездки отказалась, правда?

Мать и дочь пережидают, пока кончится повторная серия настойчивых звонков.

Скажи мне хоть что-нибудь, мамка!

Марья Сергеевна. Ты сама должна решать, Марька. И я вовсе не отговариваю тебя, но… прикинь заранее, хватит ли твоих силёнок на эту ношу.

Марька. Но ты же несёшь свою, вот и я буду… Хотя всё равно разлучаться нам с тобой. Правда, обсерватория Тимоше не нужна теперь, зато потребуются, наверно, трудные, главные книги. ( Убеждённо. ) И знаешь, мы с ним будем двое самых трудолюбивых на свете. Уж во всём городе погаснут окна, а ещё будет светиться наш чердак. И мы всего добьёмся, потому что он сильный и ничего теперь не боится… ни тьмы, ни войны, ни смерти.

Опять звонки, заключительные.

Именно потому и глупо ему сердиться, если б я совсем ненадолечко вырвалась на мир посмотреть. Месяца мне за глаза хватит, даже меньше. Только разочек пройдусь по Памиру и – назад. Даже вещей брать не стану, а просто так, как есть… правда?

Марья Сергеевна. Ну, нельзя совсем без вещей, Марька. Как же ты обойдёшься первое время? Кстати, мой большой чемодан свободен. Примерь хоть начерно.

Они достают со шкафа чемодан: сообщницы!

Марька. Конечно, сюда всё поместится, даже тёплые вещи. Любопытно, суровая ли там зима?.. А ты думаешь, мне ещё не поздно?

Марья Сергеевна. Ах, в твои годы, Марька, ничего не поздно!

Мать легонько толкает Марьку в плечо, и теперь видно – всё давно примерилось в их воображении: где и что лежит. Как бы вихрь проходит по комнате: отовсюду, из сундука и ящиков вещи как попало летят в раскрытый на полу чемодан, цветными пламенами вспыхивая на лету.