Геннадий Шингарев - Необыкновенный консилиум

В роще, на расстоянии километра от переднего края, находился батальонный медицинский пункт — сокращённо БМП. Это была брезентовая палатка, рядом к дереву был прибит флажок с красным крестом. Санитары подтаскивали раненых. Батальонный фельдшер их перевязывал.

Раненую ногу нельзя перетягивать дольше, чем на два часа, иначе нога омертвеет. Санитар, который нёс Козырева, посмотрел на часы и сказал, что прошло полтора часа. Фельдшер быстро снял жгут, разрезал штанину, туго забинтовал бедро и привязал к ноге шину. Он сделал Козыреву укол. Раненого положили на носилки и понесли за два километра на полковой медицинский пункт — ПМП.

Тут только Козырев очнулся. Открыв глаза, он увидел две землянки, замаскированные еловыми ветками. Между ними стоял шалаш. В шалаше — это была операционная — полковой врач только что кончил оперировать другого раненого и мыл руки в тазу, не снимая резиновых перчаток.

Здесь Козыреву сделали первую операцию. Потом его отнесли в землянку, дали ему поесть и напоили горячим чаем. Как всякий раненый, потерявший много крови, он очень хотел пить.

Был уже вечер, когда раненых на двуколках, запряжённых лошадьми, повезли в медсанбат.

Медсанбат (медико-санитарный батальон) — это целый военный лагерь. В лесу, скрытые от самолётов кронами деревьев, стояли большие и маленькие палатки. Козырев оказался в сортировочной палатке. Оттуда на носилках его перенесли в операционный блок. В медсанбате ему сделали вторую операцию и переливание крови.

Козырев пробыл в медсанбате четыре дня. На рассвете тридцатого сентября он был отправлен в госпиталь первой линии. Раненых везли в крытых грузовиках. Он лечился в этом госпитале две недели, а затем перекочевал в госпиталь второй линии, который находился в прифронтовой полосе. Это была большая специализированная больница, и называлась она так: «Хирургический полевой походный госпиталь (ХППГ) для лечения раненых в бедро и крупные суставы».

Если бы он был ранен в голову, то оказался бы в госпитале, который называется «Голова — лицо». Если бы осколок попал ему в грудь, раненого лечили бы в госпитале «Грудь — живот». И так далее. Для каждого рода ранений предусмотрен свой госпиталь.

Рана Козырева не заживала: у него началось воспаление костного мозга. Поэтому в конце октября его опять снарядили в дорогу. Раненых повезли на вокзал. Санитарный поезд помчал их на восток, в далёкий тыл.

Там, в сибирском городе, он вылечился окончательно. Летом сорок четвёртого года Иван Козырев выписался из своего последнего госпиталя. На груди у него был орден Славы и жёлтая нашивка — знак тяжёлого ранения. Часть, в которой он служил, за эти месяцы ушла далеко вперёд, и он догнал её в Польше.

Мы проследили путь только одного раненого. Одного из многих тысяч героев, которых вернула в строй военная медицина.

Старинная легенда повествует о том, как братья-чудотворцы Козьма и Дамиан пришили чужую ногу безногому человеку.

Эта легенда была настолько популярной в средние века, что первая в истории корпорация хирургов, возникшая в Париже в начале XIV века, называлась «братством Козьмы и Дамиана». Братья считались покровителями хирургии.

Легенда, однако, умалчивает о том, какие меры они предприняли для того, чтобы больному не было больно. Или, может быть, они просто не обращали внимания на его крики и стоны?

Хирургию долгое время представляли себе как что-то мучительное. Увы, это было правдой.

В старинных медицинских книгах можно найти чудовищные рисунки, изображающие лечение болезней, но гораздо больше похожие на картины пыток. Хирург с ножом в руке склонился над искалеченной ногой, а вокруг сгрудились люди— держат больного. На другой картинке пациента чуть ли не верёвками привязывают к операционному столу.

Чтобы хоть немного заглушить боль, мучеников поили одуряющими настоями. Особенной известностью пользовался корень мандрагоры — растения с жёлтыми ягодами и толстым, как редька, корневищем. Снадобья из этого корня издавна были в ходу у разных народов. В одном трактате, написанном около 350 года нашей эры, о нём говорится так:

«Можно усыпить душу этим соком, погрузить её в забвение, подобное смерти…»

И о нём же можно прочесть в средневековом русском лечебнике:

«Дают коренья мандрагорова болящим пити… и они от того толь крепко спят, что не чуют, егда лекарь у них уды (то есть части тела) отсекает…»

Были и другие способы утолять боль; некоторые из них кажутся сейчас просто невероятными. Например, в одной медицинской книге, вышедшей всего лишь около 130 лет назад, описано обезболивание перед вправлением вывиха плеча:

«Больному сделали сильное кровопускание, и он был посажен в тёплую ванну на несколько часов. Затем он получал время от времени водку, пока не выпил в совокупности полторы четверти (то есть четыре с половиной литра). После чего он оказался совершенно расслабленным. В таком состоянии было предпринято вправление».

Хуже всего то, что эти героические меры не помогали. Полного обезболивания не получалось. В результате даже несложное вмешательство, вроде удаления зубов, превращалось в пытку.

И вот в 1846 году в американском городке Бостоне произошло неслыханное событие. Выпускник зубоврачебной школы Уильям Мортон вырвал больному зуб, а больной даже не заметил этого!

За две минуты до операции Мортон дал ему понюхать комок ваты, смоченной холодной и пахучей жидкостью. Больной подышал и… уснул. И даже не слыхал, как окровавленный зуб со стуком упал в таз.

Мортон прослышал от своего учителя, профессора химии Джексона, о том, что есть такое вещество— серный эфир, пары его могут усыпить человека. Одновременно исчезает чувство боли. Мортон решил на самом себе испытать это вещество.

Он заперся в кабинете, уселся в зубоврачебное кресло и стал дышать из флакона с эфиром. Дальше начались удивительные вещи, о которых сам Мортон рассказывал так:

«Я взглянул на часы и вскоре потерял сознание. Очнувшись, я почувствовал себя словно в сказочном мире. Все части тела будто онемели… Мало-помалу я смог поднять руку и ущипнуть себя за ногу, но убедился, что почти не чувствую этого. Попытавшись подняться со стула, я вновь упал на него. Лишь постепенно я обрёл контроль над частями тела, а с ним и полное сознание. Я тотчас взглянул на часы и обнаружил, что в течение семи-восьми минут был лишён восприимчивости».

Мортон вскочил и закричал: «Ура! Нашёл!» После этого он вырвал зуб больному, усыпив его парами эфира — как мы видели, весьма успешно. А ещё через некоторое время Мортон предложил свои услуги известному хирургу доктору Уоррену. Этот день— 16 октября 1846 года — считается днём рождения наркоза.