Ю. Никитина - Мы и наши родители

Они входят к нам в дом и первым делом спрашивают:

- А где Алеша?

У них в глазах такая неподдельная тревога за него, так жадно они его обнимают, целуют, нянчат, что у нас не хватает мужества остановить их. Мы только понимающе переглядываемся и не можем раскрыть рта. Скрепя сердце мы смотрим, как на Алешу обрушивается целый поток любви и нежности, игрушек, лакомств, как этот поток буквально валит Алешу с ног. А если в первые минуты Алеша еще пробует сопротивляться - сползает с рук, куда-то бежит, что-то рассказывает или показывает гостям, пытается что-то делать сам, то к концу дня Алешу трудно узнать. И ничего особенного бабушка и тетя как будто не делают. У них только одно стремление - сделать Алеше как можно больше приятного. Они и стараются.

- Хочешь идти гулять? - спрашивают у малыша. Если Алеша отвечает утвердительно, его одевают, обувают и ведут или несут во двор.

- На улицу пойдем? Взять тебя на ручки? Хочешь конфетку? Сорвать тебе цветочек? - и так все время. Алеша только "решает", а бабушки и тети исполняют. Он быстро входят в роль повелителя, потому что все его желания немедленно выполняются, перечить ему никто и подумать не смеет, а развлекать берутся все три бабушки и тетя Леля в придачу.

Для Алеши наступает, наконец, "счастливое детство". Вечером, когда все садятся за стол, Алеша в центре внимания. Да и как может быть иначе, если вокруг восемь любящих взрослых? Алеше первому несут высокий стул, его первого усаживают. Все бабушки наперебой угощают его.

- Рыбки хочешь?

- Консервов дать тебе?

- Еще сырку дать?

Но Алеша уже приметил коробку с тортом и поэтому есть ничего не стал. Пожевав немножко сыру, он командует:

- Тойтика дать Аичке! - и Леля тут же режет ему кусок на дольки, а бабушка Саша спешит в кухню и несет первую и единственную пока на столе чашку чая. Алеша уплетает торт, запивая чаем, но даже в таком блаженном состоянии замечает, как проливает чай на стол. Он готов захныкать и уже приподнимается, чтобы идти за тряпкой, но бабушка Саша мгновенно вытирает около него лужу, а остальные бабушки усердно утешают его, даже не дав ему всхлипнуть.

Разве можно сравнить эти счастливые минуты с "тяжелой жизнью" у отца с матерью, где Алеше пришлось бы вылезать из-за стола, идти в кухню за тряпкой, вытирать лужу и относить тряпку на место?

Алеша снова весел, а мы с грустью наблюдаем, как неудержимые потоки бабушкиной любви безжалостно смывают наши и Алешины достижения. А ведь они стоили немалого времени и больших усилий. Воистину правы мудрые китайцы, говоря: "Чтобы стать трудолюбивым, надо три года, а чтобы облениться, достаточно и трех дней".

Насытившись тортом, Алеша начинает шалить. Он кривит губы и коверкает слова. Это всех смешит, только нам видеть это грустно.

- Бабка, бадяпка! - кричит бабушке Саше Алеша, и кричит нехорошо, как будто ругается. Но бабушку это приводит в восторг. Она смеется, говорит:

- Ах ты, разбойник этакий! - и, сделав двумя пальцами "козу", "бодает" Алешу. Он, конечно, радуется произведенному эффекту и кричит еще громче и еще неприятнее.

Это почему-то всех веселит пуще прежнего, а мы с горечью думаем о том, что сделали непростительную глупость, бросив на целый день сынишку в это море неразумной любви. Что-то будет завтра?

Наступает утро, Алеша открывает глаза и сладко потягивается. Папа, как всегда, дает ему штанишки и говорит:

- Одевайся! Будем убирать кровати.

Но Алеша ведет себя необычно. Он лениво и медленно всовывает одну ножонку в штанишки, а второй никак не может попасть куда надо. Да у него и настроения нет попадать. Он дрыгает ногой, почти не глядя на штанишки, и хнычет:

- Никак! Папа, адень таниски!

- Алеша! Штанишки ты ведь надеваешь быстро и хорошо. Сам одевайся! - спокойно говорит папа.

- Не буду-уу! - уже сквозь слезы тянет Алеша и поднимает рев. Разве не обидно: вчера целый день выполнялось любое его требование и любая просьба, одевались и снимались не только штанишки, но и носки, ботинки, рубашки! А теперь пожалуйте - надо одеваться самому! И непонятно и обидно. Он так привык командовать, так вошел в новую роль, что теперь, естественно, будет отстаивать такое удобное для него право "повелителя".

А нам теперь придется отвоевывать у Алеши "равноправие". Из-за штанов - первый и потому самый важный "бой". Нам его надо обязательно выиграть. Дальше будет легче: Алеша станет после первого "поражения" "сдавать позиции". Папа один убирает кровати, сам складывает раскладушку и уносит ее в мастерскую. Увидев это, Алешик совсем заходится в плаче и кричит все требовательнее и капризнее.

У папы с мамой горько на душе, но они и виду не подают. Тогда Алеша выходит в коридор, шлепается на пол и, держа в одной руке трусики, заливается пуще прежнего. Он, по-видимому, рассчитывает на поддержку бабушек. К счастью, дома только бабушка Дина, да и та в кухне. А в кухне мама готовит завтрак и не позволит ей броситься на выручку.

Алеша, не получив в коридоре поддержки, готов "капитулировать". Захватив штаны, он медленно бредет в кухню. И вдруг видит здесь... бабушку! Он к ней, как утопающий к соломинке.

- Ну, ну, в чем дело? Что такое? - говорит бабушка и помогает ему (это Алеше-то, который на любой стул или скамейку взбирается с необычайной быстротой и легкостью!) влезть на стул у окна. - Ну, ну, ты перестань плакать, тогда я с тобой буду разговаривать... - И, не дожидаясь, пока он остановится, продолжает: - А ну-ка, где тут курочки? Как они? Ко-ко-ко! А где коровка? Мму-у-у? А что там дядя делает? Во-он там!

Беседа у окна продолжается довольно долго. Бабушка проводит психологическую "обработку" внука, а брошенные Алешей штаны сиротливо лежат на полу. Мы нервничаем: "сражение" было почти выиграно, а теперь опять надо начинать все сначала.

Наконец, бабушка решила, что уже отвлекла Алешу от источника раздражения и теперь он наденет штанишки. Но не тут-то было. Стоило ей только произнести слово "штанишки", как Алеша снова заревел с новой силой, сполз со стула и опять шлеп на пол! "Сражение" вновь разгорелось вовсю.

Видя свою неудачу, бабушка поднимает с пола штанишки и подходит к Алеше с намерением надеть их. Тут уж папа не выдерживает:

- Дайте Алеше самому надеть штанишки! - останавливает он бабушку.

Бабушка отступает и отдает трусы Алеше. Но тот сердито бросает их на пол и ревет еще громче.

Мы садимся завтракать. Кусок нам буквально не лезет в горло. Бабушке тоже, она берет книжку, смотрит в нее и молчит.

Проходит еще несколько томительных минут. Теперь уже никто не обращает внимания на плачущего Алешу. Он понемногу стихает, потом поднимается с пола и идет к папе. Идет он медленно и чуть подвывая, но штанишки держит в руке.