Владимир Соловьев - Степан Разин и его время

Движение потерпело неудачу не только потому, что было обескровлено. Сочувствующих ему хватало. Во все времена на Руси доставало поборников справедливости, борцов за правое дело. Поражение восставших обусловлено более крупными историческими причинами. Неизбежные и губительные спутники крестьянских войн — стихийность, локальность, слабая организованность, отсутствие не только единого руководства, но даже единого направления удара.

Отмечая, что в тот период не было силы, которая спаяла бы воедино народные массы, В. И. Ленин указывал: «Когда было крепостное право, вся масса крестьян боролась со своими угнетателями, с классом помещиков, которых охраняло, защищало и поддерживало царское правительство. Крестьяне не могли объединиться, крестьяне были тогда совсем задавлены темнотой, у крестьян не было помощников и братьев среди городских рабочих, но крестьяне все же боролись, как умели и как могли» [28] Ленин В. И. К деревенской бедноте // Полн. собр. соч. — Т. 7. — С. 194. .

Действуя порознь, участники крестьянских войн сами ставили себя под удар класса феодалов, выступавшего по сравнению с повстанцами более монолитной силой. Согласованность, элементы централизации в среде восставших, как правило, не шли дальше войск, руководимых непосредственно Разиным или его ближайшими сподвижниками. Есаулы Разина, появляясь в разных пунктах, успешно агитировали, звали население на борьбу, но когда там вспыхивало восстание, организовать и направить его они не могли, и это не вина их, а беда. Им часто приходилось делать ставку на один конкретный день, вкладывать все силы в одно конкретное сражение. Всецело подчиненные решению тактических задач текущего момента, они не всегда увязывали интересы дня сегодняшнего и дня завтрашнего, слабо представляли себе ближайшую стратегическую перспективу. Впрочем, в условиях стихийности и скоротечности народного движения иначе и быть не могло. Преодолеть локальность и разорванность действий восставшего крестьянства его предводители при всей своей незаурядности, при всех способностях и талантах были не в силах. И это не просто их оплошность или недомыслие. Ведь они сами — плоть от плоти народа, носители традиционных крестьянских и казацких представлений. В их действиях, как и в действиях всей повстанческой массы, нашел отражение стихийный, импульсивный характер крестьянской войны.

Борцы за народное дело, и в первую очередь сам Разин, не были застрахованы от ошибок и просчетов. К примеру, повстанческий предводитель совершил серьезный промах, допустив за своей спиной сговор донской старшины с Москвой. Это роковым образом отразилось на судьбе крестьянской войны.

Нельзя не сказать о разладе и столкновениях в самом повстанческом лагере. Современник-иностранец свидетельствует, что на заключительной стадии движения взаимоотношения между разинцами необычайно обострились: «Когда их тут и там выслеживали, они оказывались разделенными, враждовавшими друг с другом, так как каждый старался иметь власть над другими».

Трагизм движения состоял в том, что его участники смешивали подчас своих друзей и врагов. Так, например, крестьяне из народов Поволжья, вынужденные с проникновением боярского и помещичьего землевладения терпеть гнет как местных, так и русских феодалов, зачастую склонны были в силу ограниченности кругозора обвинять в своих бедах и невзгодах всех выходцев из России, будь то дворяне, крестьяне или малоимущие посадские. Был в действиях восставших и другой крен. Это социально опрометчивые попытки привлечь на свою сторону классово чуждые им элементы. Тенденция преодолеть политическую несовместимость, найти точки соприкосновения с представителями противоположного стана, примирить идейно полярные платформы пагубно отразилась на судьбах крестьянской войны, приглушила изначальный социальный смысл движения, привнесла неразбериху в исходно четкое размежевание противодействующих сил.

Отдавая дань уважения и восхищения героям крестьянской войны, не стоит впадать в идеализацию и романтизацию участников движения в целом. Поднятые разинским походом за волей сотни тысяч людей — это не только огромная масса, одержимая классовой ненавистью к врагу, доведенная до предела угнетением и своим катастрофическим положением. Это еще и темная, плохо управляемая толпа, в которой было немало случайных элементов, проходимцев, примкнувших к восстанию не для социального возмездия феодалам, а в надежде поживиться богатой добычей. Именно таков был известный на Дону и на Волге удалец Алексей Каторжный. Искатель приключений и легкой наживы, он много лет промышлял откровенным разбоем и, судя по прозвищу, побывал на каторге, но, по-видимому, сбежал оттуда. Человек завидной храбрости, во время разинского восстания он ходит в атаманах, но авантюрный склад и бесшабашность натуры берут свое, и он из защитника угнетенных превращается в настоящего мародера. На него поступило столько жалоб от астраханского населения, что Василий Ус и Федор Шелудяк распорядились взять распоясавшегося горе-атамана под караул.

Масса восставших не была социально однородна. Она распадалась на множество групп, у каждой из которых были свои сословные и имущественные интересы. Их действия единым фронтом носили лишь временный, одномоментный характер. Это не была устойчивая общность, что приводило к рыхлости движущих сил восстания в целом.

Крестьянская война 1667–1671 годов потерпела поражение. Но это вовсе не означает, что она была напрасной. Народ не забыл страстных разинских призывов, не забыл короткую, но оставившую неизгладимый след вольницу «батюшки» Степана Тимофеевича, помнил, как содрогалось все Российское государство под могучими ударами грозных валов восстания. Люди жили этими воспоминаниями, они питали их надежды на избавление от крепостничества, они вновь поднимали их на борьбу в годы крестьянских войн под предводительством К. А. Булавина и Е. И. Пугачева.

По личному распоряжению царя Алексея патриарх Иосаф 12 марта 1671 года предал Степана Разина и его славных соратников анафеме — церковному проклятию. О, как хотел бы правящий класс предать имя Разина забвению, вытравить его из памяти народа! Но, пожалуй, ни одно имя человека из столь далекой эпохи не овеяно такой народной любовью, не воспето в таких прекрасных песнях, не окружено такой многовековой славой, как имя Степана Тимофеевича Разина.

Разина сравнивали с предводителями крестьянских войн в Англии и Германии — Уотом Тайлером и Томасом Мюнцером. Находя в нем черты благородных разбойников, называли русским Робин Гудом. Обнаруживали общее с Тилем Уленшпигелем — Разина роднят со знаменитым сыном Фландрии и свободолюбие, и ненависть к несправедливости, и жгучее желание поднять народ на терзающих его палачей. И подобно тому, как в сердце Тиля стучал пепел Клааса, в каждом ударе сердца Разина отдавались жалобы и стоны сотен тысяч запоротых, обиженных, обездоленных соотечественников, чьими страданиями была удобрена и чьими слезами обильно смочена русская земля.