Анна Гуреева - 7 интервью о научной журналистике

И это, между прочим, соответствует закону природы – закону возрастания энтропии, беспорядка. Любая система стремится переходить от упорядоченного, т. е. менее вероятного состояния, к неупорядоченному, реализуемому большим числом способов, более вероятному состоянию, которое ведет прямиком к деградации. Превращая свою информацию с ошибками в массовую, журналист и общество подталкивает к более вероятному состоянию, в сторону дезорганизации.

Чтобы противостоять деградации, требуется напряжение сил и ума. Не у всех хватает упорства, желания работать больше других. И тогда, с удовольствием подчиняясь принципу наименьшего действия, в конце пути журналист приходит к представлению, что может абсолютно все.

Мне такой путь кажется неправильным, хотя и перспективным для каждого отдельного журналиста, потому что со временем он начинает знать все меньше о все большем, пока не достигает идеального состояния – «ничегонезнания» обо всем. С такой позиции, действительно, очень удобно писать, о чем захочешь.

Уже сама постановка вашего вопроса: «Чем отличается научная журналистика от других тематических направлений?», – говорит о том, что вы неявно исходите из того, что специализация, если и не очень популярна среди журналистов, то по крайней мере, не исчезла совсем.

В научной журналистике существует удивительный парадокс: тот, кто специализируется на ней, должен быть универсалом в науке, что само по себе очень трудно, потому что в науке много всяких областей, направлений и разделов. Скажем, математики, которые занимаются теорией чисел, уже не понимают математиков, которые занимаются, скажем, топологией. У каждой области знания свой язык, свои формы представления, способы доказательства. А если вспомнить, что научному журналисту приходится иметь дело и с математикой, и с химией, и с биологией, и с географией – и всем, чем угодно, то получается, что он должен быть универсалом, хотя любой ученый специализируется так же, как и журналист. И вот в условиях этого парадокса – «быть универсалом среди специалистов» – и приходится работать научному журналисту. Быть переводчиком со всех научных жаргонов и наречий на общепонятный литературный язык. Поле его деятельности необъятно. Чем больше он работает, тем лучше понимает, что живет в мире незнаемого. Пожалуй, больше ни в одной журналистской специализации таких трудных условий нет. Научная журналистика – это вызов, и не каждый журналист в состоянии его принять.

Сейчас в МГУ читаются межфакультетские лекции, и на факультете журналистики тоже, в том числе и по научной журналистике, для студентов других факультетов. Мне приходилось читать эти лекции. Я видел там студентов с разных факультетов, интерес у них большой. Если половина из тех, кто пришел, станет научными журналистами, мы очень скоро обеспечим потребность страны в этой категории журналистов.

– Как Вы считаете, кому и зачем нужна научная журналистика?

– Прежде всего, научная журналистика нужна обществу, государству. Научная журналистика нужна науке. Научная журналистика нужна журналистам и журналистике. Научная журналистика нужна студентам и школьникам, хотя бы потому, что научная журналистика повышает общий уровень грамотности людей, и это очень выгодно и обществу, и государству, а также это выгодно и науке, потому что научная журналистика тем самым вовлекает в науку молодежь – школьников, студентов. Это важно обществу и потому, что общество понимает, на что идут налоги, которые платят люди. А кто, кроме научных журналистов объяснит просто и доступно, на что потрачены деньги налогоплательщиков? Таким образом, цель научных журналистов – просвещение аудитории и вовлечение молодежи в науку, а миссия – дать человеку больший выбор занятий, то есть большую свободу.

– А как изменилась научная журналистика за последние 20 лет?

– Вас интересуют только двадцать последних лет? (Наверное, для вас это большой срок, сравнимый с продолжительностью вашей жизни). Но это примерно то же самое, что спросить: «Видите, река текла, потом почти пересохла и превратилась в ручеек. Скажите, пожалуйста, каковы перспективы у этого ручейка?» Что ж, оставим образ полноводной реки за рамками разговора, потому что рекой научная журналистика была много ранее. Двадцать лет назад научная журналистика уже стала ручейком. Вот если бы вы спросили про полвека и поболее, там история уже другая. Научная журналистика была очень развита, научно-популярные книги издавались немыслимыми сегодня тиражами, практически во всех газетах, на телевидении, на радио были научные программы, потом это все рухнуло. Теперь мы можем поговорить, конечно, о перспективах ручейка: что было два десятилетия назад и что мы видим сейчас. Но констатация довольно грустная: за двадцать лет ручеек научной журналистики стал поуже и помельче. Но зато вокруг него появилось огромное количество околонаучных течений: лженаука, псевдонаука, паранаука и так далее. Околонаучные течения готовы затопить журналистику. Эта тенденция опасна как для научной журналистики, так и для журналистики в целом.

– Как Вы считаете, есть ли сейчас в современной научной журналистике какие-то проблемы?

– Сколько угодно! Первая из них: научная журналистика, как мы говорили, давно уже отнюдь не мощный поток популярной информации, в котором каждый может найти интересный для него материал. А главная проблема научной журналистики состоит в том, что государство считает, будто оно обойдется без научной журналистики (что, впрочем, естественно, поскольку оно собирается обходиться и без науки). Существует и множество иных проблем.

Нет отработанной системы подготовки научных журналистов. Много лет на факультете журналистики (не только на нашем факультете, но и в других университетах) существуют курсы научной журналистики. Я сам читал этот курс ряд лет и прекрасно знаю, что большинство студентов приходят только за зачетом. Я обычно ставил зачет автоматом, если студент напишет расписку, что не будет заниматься научной журналистикой и не будет пытаться редактировать тех, кто в науке понимает. У меня дома толстенная папка таких расписок. К сожалению, студенты факультетов журналистики не готовы и не хотят трудиться больше остальных. А без упорной работы, выходящей за пределы учебных программ, стать своим в научной журналистике никак не удастся. Когда объявляешь спецкурс или спецсеминар по научной журналистике, приходит пять-шесть человек с потока.

От науки зависит мощь государства, зависит его безопасность, обороноспособность, зависят его перспективы. Как развивать науку без участия людей, занимающихся научной журналистикой? Именно они вовлекают молодежь в эту сферу деятельности. У страны есть такая потребность. Беда в том, что государство этого пока что не осознает.