Ирина Костевич - Йокин в Париже

Глава 1

Йокин и Рыбчик сегодня уезжают в Европу. А Миша остаётся, хотя в тур приглашали именно плюшевых медведей. Миша боится пропустить свадьбу своей Ёлочки. Она обещала посадить его на свадебную машину вместо куклы, когда пойдет замуж. Миша ждет около тридцати пяти лет. Хозяйка, Элла-Ёлочка, с тех пор сильно выросла. И давным-давно извинилась, что не получилось тогда. И оправдывалась, и говорила, что не было никакого особого торжества, даже белого платья – в загс на такси, обратно на такси…

Добавим, что у Миши вялый от старости нос – внутри свалялись и пожухли опилки. Брови выбриты полукружьями: «чтоб смотрел веселей» – так уж постарался младший ёлочкин брат. Ну, а пищалка-ревелка – она сломалась. И теперь, когда Миша не может громко говорить, он стал глуховат. Мы-то с вами знаем, что это – психологическое. Однако Миша действительно считает, что свадьба ненаглядной Ёлочки еще впереди, а он чего-то недослышал, недопонял. А раз уж согласился сидеть на капоте машины – будет сидеть.

Вот такие они, советские плюшевые медведи! Нудные, но верные.

Да, происходят чудеса – ветеранам государство иногда дарит путёвки за границу. Но впрок ли подобные дары? Миша от души любит своих дорогих внучков – так называет он Йокина с Рыбчиком. Поэтому и путевку – ну, конечно же, им! Йокин поедет вместо Миши, а Рыбчик – сопровождающим.

Но кто они, наши герои?

Йокин – обычный растяпа и неряха. А еще он без ума от грибов. Полное имя Йокина – Ёки-Пуки. Уверяю, вы в жизни не встречали такого замурзанного, плешивого (от пылкой любви хозяина) плюшевого паучка! А какая у него грустная рожа! О, эти глаза, умоляющие: «Ещё, ещё один гриб!» И мало кто знает, что в самом низу милой до слез мордахи вышита красными нитками весьма нахальная улыбка… Йокин вечно влипает то туда, то сюда. Не стоит сокрушаться: это его стиль жизни. А теперь ещё отправляется в путешествие для плюшевых медведей (по секрету: с липовыми документами)! И ладно бы в Турцию или на Иссык-Куль, как все обычные алма-атинцы. Так нет же – по Европе!

Рыбчик – это серый плюшевый кот. Назван так потому, что продавался вместе с рыбой на веревочке. Рыба свисала с его шеи, как колье. Стояли на свете и такие времена, когда плюшевых котов не было в магазинах. Повальный дефицит! И Рыбчик оказался первым. Он очень деликатный. Появился в доме на день Святого Валентина. И если Ёки-Пуки – любимая игрушка сына Ёлочки, то Рыбчик – самый близкий и родной кот Ёлочкиной дочки.

Каковы хозяева, таковы питомцы. Похоже, Рыбчик родился воспитателем. Хотя он только подросток, но как внимательно следит за развитием шального Йокина! Отбирает лишние грибы. Заставляет мыться – хотя б изредка. Принуждает слушать музыку. Пришивает отвалившиеся конечности – а их много! «Заставляет», «принуждает», «отбирает» – неприятные глаголы. Но, если ты действительно любишь и чувствуешь свою ответственность, то будешь пользоваться и ими.

– До встречи в Париже! – помотал на прощание лапкой кот и залез в ящик для посылок, предназначенный лично ему.

– Пока! – пискнул Йокин, устраиваясь у себя.

– Сколько раз тебе говорить: не «пока», а «до свидания!» – донеслось бурчание из посылки побольше. «До свидания!» – чтобы потом ещё свидеться. Ты же хочешь со мной встретиться, а?

– Я – большая муха,

А ты велосипед!

Я маленький,

А ты – большой.

Уходи, пока я

Не икнул!

– пропищал в ответ Ёки-Пуки куплет любимой песенки, им же и сочиненной.

Котик вздохнул: чего возьмешь с этого грибоеда! Может, хоть в Европе обтешется.

А Йокин уже мирно дрых на своей подстилке.

Если про кого-то и можно сказать «летели», то не про Йокина с Рыбчиком. Они молча ворочались с боку на бок в своих уютных коробках и чесались со скуки. Летел только огромный самолет. И – время. Хотя именно для наших путешественников оно не летело, а ползло, как божья коровка после спячки.

В Амстердаме весь багаж, а значит, и кота с паучком, перегрузили на французский борт. Стало намного веселее. Дело в том, что французы шутят. Это нам хорошо – нужны обязательные шутки только на Первое апреля. А чтобы считаться французом, надо пошутить не менее 22 раз в день. Ежедневно, понимаете? А раз на раз не приходится! Капитан самолета спешил – уже смеркалось, а острот, розыгрышей и каламбуров сегодня набралась только дюжина. Он уже не решался рассказывать по громкой связи анекдоты: на прошлой неделе из-за жалоб пассажиров его оштрафовали. А лететь всего час… И капитан придумал! Эта отличная шутка стоила пяти:

– Внимание всем! Плохие новости! Наш самолет попал в зону повышенной круговерти! Чтобы пройти её, самолёту придётся крутиться что есть сил, а пассажирам, дабы мы сохранили равновесие и не упали на земли Пикардии – танцевать! Бон вояж!

Понятно, что Йокин ничего из этого французского мурлыканья и мяуканья не понял. Как и Рыбчик, даром что кот. Но начало заварухи сложно было пропустить. Древняя ламбада зазвучала с таким напором, что слышно было даже на земле. А потом все стали заваливаться то в одну сторону, то в другую, а сошедший с ума самолет летел то вперед, то назад, а то и кверху брюхом. О, это было страшно, дико-дико весело!

– И-и-эх! – вопил в восторге Ёки-Пуки, носясь в коробке по более тяжелому грузу, как серфингист по волнам. – Рыбчик, догоняй!

– Мяв! – проносилось и умолкало жалобное где-то рядом.

– Рыбчик, клёво! В самолётах весело!

– Й-о-ё-ёки-ин! – опять раздавалось и затихало вдали.

– Только не надо вот так произносить мое имя, будто тебя тошнит! – возмутился Йокин. Но ответа не дождался.

Наконец турбулентная ламбада кончилась.

Галантный голос капитана достиг багажного отделения. Если б наши герои понимали французский, то составили бы фразу: «Надеюсь, вы хорошо провели время? Танцы – это чудо. На борту нашей авиакомпании вас никогда не застигнет скука. Вы заслужите свой кофе и печенье, если не обидитесь на меня за розыгрыш!» Тут капитан поскорее отключил громкую связь и ещё ту, что доносила до него мнения пассажиров. И, вполне удовлетворённый, засчитал себе эти две великолепных шутки за целых 10. Вот у него и вышло 22 – дневная норма. А значит, и хватит уже на сегодня.

Вы бы видели Йокина, когда его вынимали из коробки! Весь взъерошенный, чёрный чубчик – дыбом, словно ирокез у панка. Глаза косят в разные стороны, мало того – искрятся, как свечки из магазинчика приколов и ужасов. Казалось, восторг внутри Ёки-Пуки принял форму фейерверка в ночном небе и вот-вот унесет хозяина за пределы Земли.

Рыбчик выглядел хуже. Глаза не смотрят вовсе, шерсть зеленовата. Сказать по правде, его мутило. На нетвердых лапах доплелся он до края стола распаковщика и, приняв столешницу за землю, встал на колени, начав её целовать. Плакал, тихонько урча и мявча, крестился… Иногда можно было расслышать: «Никогда, никогда… Придурок… Обратно – пешком…» Впрочем, распаковщик его не понимал. Как не понимал и того, почему Казахстан присылает таких странных медведей. Ведь хотя бы один из этой парочки должен быть мишкой?