Антонида Лукина - Культурно-исторический и деятельностный подход в образовании

По мнению В.П. Зинченко, культурно-историческая психология связана с анализом роли медиаторов (знак, слово, символ, миф). Именно такая ориентация Л.С. Выготского давала основания упрекать его в идеализме, в отсутствии связи его теории с марксизмом [19, с. 103].

Еще при жизни Выготского критиковали за то, что он не применяет классовый подход и не является марксистом. Директор института психологии В.Н. Колбановский говорил: «Я никогда не признавал эту теорию как теорию марксистскую или приближающуюся к марксизму. Но если разобраться в корне самой теории, то она требует сейчас самой обстоятельной критики как теория антимарксистская, как теория, не выходящая за пределы буржуазного понимания историзма, а следовательно, в корне враждебная марксизму» [6, с. 143].

Выготский очень болезненно воспринимал подобную критику, в конечном счете приведшую к запрету культурно-исторической концепции более чем на 20 лет.

После «возвращения» культурно-исторической психологии возникла противоположная тенденция: в научной и учебной литературе стали подчеркивать марксистскую направленность культурно-исторической психологии.

Предвзятое идеологическое отношение к Выготскому было не только в СССР, но и на Западе. В первых переводах произведений Выготского на английский язык отбрасывались его высказывания о Марксе, Плеханове, считалось, что они являются данью официальной пропаганде [18].

Kультурно-историческая психология возникла как учение о культурно-историческом происхождении высших психических функций. В отличие от глубинной психологии (психоанализа) и поверхностной психологии (бихевиоризма) культурно-историческая психология возникла как вершинная психология в двух смыслах. Первый заключается в том, что центр исследования был перемещен на изучение высших психических функций. Образно говоря, культурно-историческая психология привела к изменению топографии психических процессов.

Второй смысл в том, что культурно-историческая психология открыла возможность рассмотрения человека и его психических функций не в застывшем состоянии, в данности, а в перспективе. Человек выступил не только как он есть в данный момент, но и как он может быть в ближайшей и даже в отдаленной перспективе. С этой точки зрения культурно-историческая психология привела к изменению понимания не только топографии, но и временного измерения психических функций, которые предстали не как готовые состояния, а как процессы на уровне и онтогенеза, и филогенеза.

В рассуждениях Л.С. Выготского Ю.Б. Гиппенрейтер выделяет три крупные логические части [13].

1. Человек и природа. Ее основное содержание можно сформулировать в виде двух тезисов.

Первый тезис заключается в следующем: при переходе от животных к человеку произошло кардинальное изменение отношений субъекта со средой. На протяжении всего существования животного мира среда действовала на животное, видоизменяя его и заставляя приспосабливаться к себе. С появлением же человека начался противоположный процесс. Человек ознаменовал свое появление тем, что начал действовать на природу и видоизменять ее. Второй тезис: человек оказался способен к овладению природой благодаря использованию орудий, а в целом благодаря развитию материального производства.

2. Человек и его собственная психика. Она содержит также два положения.

Первое положение заключается в том, что способность подчинить себе природу не прошла бесследно для человека – он научился также овладевать собственной психикой. Появились произвольные формы деятельности, или высшие психические функции, в частности, произвольное внимание, произвольная память. Человек способен заставить себя запомнить некоторый материал, обратить внимание на какой-либо предмет, организовать свою умственную деятельность.

Высшие психические функции при этом противопоставлялись низшим, или натуральным (природным), психическим функциям, которые есть у животных и которые человек имеет с рождения.

Второе положение: подобно тому, как человек овладевает природой с помощью орудий, он контролирует собственное поведение тоже с помощью орудий, но только орудий особого рода – психологических. Эти психологические орудия Л.С. Выготский называл знаками.

Знаки – это искусственные средства, с помощью которых уже первобытный человек смог овладеть своим поведением, памятью и другими психическими процессами. «Узелок на память» или зарубка на дереве тоже выступают как знак, как средство, с помощью которого овладевают памятью. Например, человек увидел зарубку и вспомнил, что надо делать.

Знак для Л.С. Выготского – это символ, имеющий определенное, выработанное в истории культуры значение. Эта трактовка символа идет еще от ранних работ Л.С. Выготского по психологии искусства и от всей его гуманитарно-филологической культуры. «Здесь можно выделить несколько направлений, особенно сильно повлиявших на Л.С. Выготского:

• историческое языкознание (Гумбольдт – Штейнталь – Потебня);

• «ОПОЯЗ» (общество по изучению языка) и близкие по духу исследователи, в частности М.М. Бахтин;

• символизм в литературе и искусстве начала XX в.;

• этнопсихология (Л. Леви-Брюль, Р. Турнвальд);

• возможно, собственно семиотические работы Ф. де Соссюра.

Идея знака как психологического орудия в теории Л.С. Выготского является одним из наиболее успешных примеров приложения семиотических идей к психологии» [15, с. 72].

3. Генетические аспекты. Откуда у ребенка берутся средства-знаки? Как происходит усвоение знаков в онтогенезе?

По мнению Л.С. Выготского, в развитии ребенка надо различать две линии: одна – естественное развитие, и другая – тесно связанное с процессами общеорганического роста и созревания ребенка культурное совершенствование психологических функций, выработка новых способов мышления, овладение культурными средствами поведения. «Так, например, ребенок старшего возраста может запоминать лучше и больше, чем ребенок младшего возраста, по двум совершенно различным причинам. Процессы запоминания претерпели в течение этого срока известное развитие, они поднялись на высшую ступень, но по какой из двух линий шло это развитие памяти – это может быть определено только при помощи психологического анализа. Ребенок, может быть, запоминает лучше потому, что развились и усовершенствовались нервнопсихические процессы, лежащие в основе памяти, развилась органическая основа этих процессов. Но развитие могло идти и совершенно другим путем. Органическая основа памяти могла и не измениться за этот срок сколько-нибудь существенным образом, но могли развиться самые приемы запоминания, ребенок мог лучше научиться пользоваться своей памятью, он мог овладеть мнемотехническими способами запоминания, в частности – способом запоминать при помощи знаков» [10].