Геннадий Драч - Культурология. Учебник для вузов

В этой ситуации социальной и политической нестабильности плохими помощниками оказались отечественные боги. Греки привыкли к тому, что они переменчивы в своих настроениях и завистливы к человеку, и потому всегда надеялись на свои силы и разум. С этим же было связано циклическое переживание времени, неприязнь к непостижимому (тайне) и осуждение человеческой слабости. Вследствие прогрессирующей дисгармонии между человеком и социумом, а также из-за разрушения полиса прежние ценности гражданской добродетели оказались несовместимыми с новыми космически-имперскими ориентациями. Отдельная личность здесь не может противостоять необходимости, существующей как в мировом масштабе, так и необходимости, существующей в совокупном мире человеческих действий. Возникла потребность в чуде, духовном абсолюте как средстве выражения осознаваемой человеком зависимости от неуправляемых и неподвластных ему социальных процессов.

Средневековая культура – культура христианская, она хотя и отрицала языческое отношение к миру, тем не менее, сохранила основные достижения античной культуры. Политеизму она противопоставляет монотеизм; натурализму – духовность; культу удовольствий – аскетический идеал; познанию через наблюдение и логику – книжное знание, опирающееся на Библию. Пристально вглядываясь в глубины собственной души, средневековый человек обнаружил неповторимость, уникальность и неисчерпаемость личности. Это вело к признанию субстанциональности божественной личности, делало возможным переход от политеизма к монотеизму.

Если в основе античного понимания культуры лежало признание безличностного абсолюта, которым выступал «божественный строй вещей», то в средневековой культуре прослеживается постоянное стремление к самосовершенствованию и избавлению от греховности. По мнению специалистов, на умы и души людей Средневековья влияло владеющее ими чувство неуверенности, связанное с низким материальным достатком, ожиданием различного рода земных бедствий, войн и Страшного суда. Будущее блаженство не было никому гарантировано, несмотря на благочестивый образ мыслей и жизни, поскольку козни дьявола были весьма хитроумны и зловредны. Античный же человек черпал свою уверенность в созерцании неизменного, вечного космоса и, прежде всего, природы. Из благоговейного созерцания вырастала уверенность в том, что «из ничего ничего не происходит». С потерей уверенности в прочности социоприродного порядка отбрасывается эта основная посылка античного самосознания и утверждается принцип сотворенности мира «из ничего», «по божественной воле». Ликвидируется пантеистическое признание единства природы и Бога, обнаруживается их принципиальное различие, дуализм Бога и мира. На смену космологизму приходят трансцендентизм и персонализм.

Единый и вездесущий Бог как сверхъестественная личность создает мир и от мира не зависит, мир и человек имеют свои основания в Боге. Признание сотворенности мира (креационизм) перерастает в концепцию постоянного творения: Бог действует на основе собственной воли, и люди не могут понять природы его действий и осознать их результаты. Фатализм являлся одной из ведущих черт миросозерцания средневекового индивида, поскольку считалось, что как жизнь природы, так и жизнь человека полностью зависели от Бога. Христианский Бог, структурируя природу и социальность, сообщал миру его смысловую значимость. Божественная символика, разлитая в мире, заставляла человека вчитываться в «письмена Бога». Средневековая культура носила символический, зашифрованный характер, природа виделась неким хранилищем символов, поскольку являлась творением божественного духа. Здесь обнаруживаются радикальные изменения в понимании культуры, отличающие одну эпоху от другой. Античный подход, основанный на признании рационального поиска как пути к добродетели (совершенству в какой-либо области, в том числе и этической), оказался совершенно беспомощным, как только окружающий мир, природа лишились своей суверенности, когда ее чувственно-антропоморфные характеристики потеряли свою значимость, как только человек увидел, что кроме вещественно-телесного мира, его земной родины, есть родина небесная, духовный мир, где человек обретает подлинное блаженство, поскольку, хотя его тело и принадлежит земному миру, душа его бессмертна и является собственностью мира небесного. С удивлением человек обнаружил, что тот социальный беспорядок, который греки устраняли с помощью рациональной правовой идеи, не поддается разумному объяснению. Собственно говоря, за легко обозримые пределы античного полиса античные социальные проекты и не распространялись.

Оказавшийся перед лицом необозримого мира человек увидел, что в нем действуют законы и нормы, неподвластные человеческому разуму, но тем с большей радостью и надеждой он осознал, что в нем есть Высший Разум и Высшая Справедливость.

Отмечая универсальность средневекового символизма, исследователи обычно подчеркивают особую роль книги, и в частности, Библии. Культура сознания и самосознания приобрела книжный характер; появился, осознавался и культивировался интерес к книжной учености и начитанности как основному показателю культуры. Вместе с тем человек, вчитываясь в слово Божие, прислушиваясь к тому, как оно отзывалось в глубинах его «Я» и структурировало его действия, наполнял моральным смыслом свою жизнь, свои поступки и помыслы.

Культура вновь предстала перед человеком как необходимость «возделывания» собственных способностей, в том числе и разума, но «естественного разума», от природы неиспорченного и дополненного верой. Перед человеком открылся ранее невидимый мир: Бог вездесущий заботится о нем и любит его. Для спасения человека он послал на муки своего Сына Единородного. Это была область иного видения мира – через любовь, любовь к ближнему. Рациональность, как оказалось, была далеко не главным в человеке, открылись такие его измерения, как вера, надежда, любовь. Перед лицом Божественного провидения человек осознавал свою слабость и зависимость.

Новое понимание культуры позволило человеку осознать свою уникальность: Бог создал человека, его бессмертную душу. Счастье не в познании себя, а в познании Бога. Познать себя невозможно, открываются глубины человеческой души, уникальности человека (нет того универсально всеобщего, что заполняет все содержание античного человека). Отсюда не в автономности и индивидуальной свободе виделось счастье и жизненное предназначение человека, а в осознании того духовного родства, в котором он находится с Богом. Тогда человек научится преодолевать себя, достигать недостижимого. Культура начала пониматься не как воспитание меры, гармонии и порядка, а как преодоление ограниченности, как культивирование неисчерпаемости, бездонности личности, как ее постоянное духовное совершенствование.