Александр Дитрих - Как игрушки пошли учиться

Честно говоря, у меня тут язык зачесался рассказать моему приемному дедушке про подводную лодку. Ведь там сжатый воздух точно так же воду вытесняет из балластных цистерн. Эти огромные, похожие на сигары цистерны по бокам лодки тянутся. Надо погрузиться — и в цистерны врывается забортная вода. Надо всплыть — и в цистерны впускают сжатый воздух. Выгонит он воду — и облегченная лодка поднимается. Но говорить об этом я не стал: ведь сначала бы пришлось объяснять джинну, что это вообще такое — подводная лодка, как она устроена, почему движется.

Поблагодарили мы прораба, и я принялся уговаривать моего джинна идти в зоопарк.

Старик тяжело вздохнул и согласился. Спросил только, не встретим ли мы в зоопарке сжатый Воз-дух.

— Да что вы,— говорю,— зоопарк — это вам не завод.

— Завод? Значит, Воз-дух трудится на заводе?

— Не на одном, а почти что на всех.

— А завод — это что?

— Да вон, за рекой, видите, цеха стеклами поблескивают, а подальше — трубы? Машиностроительный завод. Я раз там с отцом был — так чуть голова не отвинтилась: и то интересно, и это.

Тут старичок мой сложил ладошки на груди и завел:

— О повелитель! Ты спас меня из вечного заточения, ты осыпал несчастнейшего, безымянного, безработного и бесприютного джинна благодатным дождем своих милостей — да не потускнеет жемчужина любознательности в золотой оправе твоей доброты! Соблаговоли повести меня на этот... за-вод.

— Что делать? — Развел я руками.— Сам хочу туда еще хоть разок попасть,— говорю.— Только поздно уже: ехать долго и скоро мама будет звонить, проверять, обедал я или нет.

— Значит, ты тоже хочешь на завод? — обрадовался старик.— Что ж, да пройдет конь твоих желаний по жердочке моих возможностей. А расстояние пусть тебя не беспокоит. Смотри мне в глаза и ничего не бойся.

Старичок крепко взял меня за руку, прищурился и вперил в меня из-под густых бровей острые, как шильца, зрачки. Глядит и что-то шепчет. И стало мне вдруг удивительно легко, будто я ничегошеньки не вешу. Оторвал я взгляд от старичка — мама! — висим мы с ним высоко над землей, под ногами крыши, машины, как жучки, по улице ползут... Старичок быстро проговорил что-то непонятное, и мы понеслись. Встречный ветер так хлестал в лицо, что из глаз все слезы вышибло, прохватило меня на лету прямо до костей. Вот тут-то я, наверно, и начал простужаться.

Хорошо еще, что летели мы всего минуту, я и сообразить толком, что к чему, не успел, как очутились мы у заводской проходной.

Потер дедушка-джинн замерзшие щечки, поежился, подмигнул мне и спрашивает:

— Куда нам идти, драгоценнейший?

— А идти некуда,— говорю.— Разве что в булочную погреться. Вон, усатый вахтер, видите? Он без пропуска ни за что не пропустит.

— Только и всего? Ну усатый привратник нам еще поклонится.— Тронул меня старичок пальцем в лоб, прошептал что-то и, схватив за руку, потащил к проходной.

Я упираюсь, дергаю руку, а... руки-то нет. Только охнул — и вторая пропала. И ноги, и тело...— ничего от меня не осталось. Чувствую, что все на месте, а ничего не вижу. Старик тоже исчез, но за руку тянет, ведет меня, как собачонку на поводке. Вахтер поглядел на нас, зевнул, потянулся и вдруг, вытаращив глаза, согнулся в поклоне...

Когда мы вошли в цех, старичок опять коснулся моего лба, и сразу же я увидел и его и себя.

— Говорил я, что привратник нам поклонится! — торжествующе воскликнул джинн.— Это потому, что я оставил видимыми твои подошвы, о поршень моего сердца. От вида шагающих подошв усатый и сейчас еще чешет в затылке. Мне кажется, что он стал заикаться, но на обратном пути я его вылечу. Пойдем же скорей. И рассказывай громче, ибо в этом грохоте я тебя не услышу.

Попали мы в кузнечный цех. Место, сами понимаете, не из самых тихих. Во всю длину цеха шеренгой выстроились огромные станки — молоты и прессы. Отовсюду несутся шипение и гром ударов. Одни молоты бьют часто, другие пореже.

Подошли мы к ближайшему, старик даже попятился. Нажмет рабочий педаль — свалится сверху стальная болванка — бах! — от раскаленной заготовки искры так снопом и брызжут. Повернет рабочий заготовку, и еще — бах, бах! Металл на глазах меняет форму, словно это и не сталь, а глина.

А другие машины-молоты еще быстрее бахают. У них на плитах-наковальнях стальные формы закреплены. В каждой форме вырезаны углубления и выступы. И сами бойки молотов тоже не гладкие, а фигурные. Шарахнет раз такой молот-штамп по заготовке — и отпечатает на ней все, что вырезано на нижней плите и на бойке. А лишний металл как ножницами обрежет. Трах!..— и еще одна деталь идет на чистовую обработку.

Некоторые штампы-молоты и вовсе автоматически работают. Движется по наковальне стальной лист, останавливается на миг, тотчас ударяет молот, и сразу несколько деталей готовы. В каждой, где надо, выступы, впадины и даже дырки пробиты. Снова передвинется лист — и опять удар. И так все это быстро происходит — едва успеваешь уследить.

Любуюсь я машинами, а у самого на душе кошки скребут, хоть и заняты рабочие, а вдруг кто подойдет и спросит: кто вы, да зачем тут?

На счастье, в цехе оказалась группа ребят-старшеклассников. Экскурсия. Мы к ней и пристроились.

— ...Есть молоты механические, работающие от электромоторов,— объяснял ребятам мастер в синем комбинезоне.— А на многих, в том числе самых мощных — гидравлических, многотонную падающую часть поднимает жидкость. Ее специальные мощные насосы закачивают в цилиндры. Жидкость давит на...

— ...на поршни, не так ли, почтенный? — вмешался мой старик.

— Совершенно верно,— не оборачиваясь, подтвердил мастер.— Стальные штанги, идущие от поршней, соединены с бьющей частью. Заработает насос, жидкость погонит поршни вверх, а с ними поднимается и бьющая махина. Тут рабочий нажмет рычаг, и рухнет плита, ударит бойком по заготовке.

— Это понятно, о искуснейший из кузнецов! — крикнул джинн.— Ты лучше про те молоты расскажи, где сжатый Воз-Дух.

«Ну, думаю, сейчас будет скандал. Ишь разошелся старик, и откуда только прыть взялась, ведь всего два часа назад в кувшине сидел».

И верно: оглянулся мастер и спросил:

— А это кто? Что-то я этого дедушку не видел... Вы в каком классе учитесь, молодой человек?

Тут выступил я вперед и говорю:

— Он не учится, он сам учитель. Из Средней Азии приехал. Для обмена опытом и повышения этой... квалификации.

— Ах, для повышения... Что ж, рад гостю. Вы, отец, спрашиваете о пневматических ковочных машинах? Они перед вами. У каждого из этих молотов и штампов есть свой электромотор и насос-компрессор, который гонит воздух в цилиндры. Сжатый воздух и поднимает молот и бросает его вниз для удара. Как видите, на этих машинах удары наносятся сверху. Но вот другие — они работают как бы лежа. Тут воздух не поднимает, а толкает поршни, а значит, и молоты — с боков. Бьют они по заготовке сразу с двух сторон. Смотрите, как быстро наносятся удары! Ни один, даже самый сильный и опытный кузнец не смог бы работать молотом так ловко и быстро (о силе я уж не говорю).