Александр Дитрих - Как игрушки пошли учиться

Между прочим, им помогал ученый Стеклышкин. Вспомнив, как он когда-то в детстве прожигал бумагу, рисовал дымящиеся угольно-черные узоры на дощечках, ученый соорудил огромные вогнутые зеркала (они для этого дела куда лучше). Вогнутые зеркала, точь-в-точь как увеличительные стеклышки, собирали все падавшие на них солнечные лучи в одну точку. А поскольку зеркала были огромные, то и жар в этой точке был таким, что самая твердая сталь не выдерживала и плавилась. Отлично работали зеркала и на сварке корабельных частей.

Готовых деталей становилось все больше, а главный вопрос еще не был решен: строители никак не могли договориться, какой двигатель выбрать для корабля. Пришлось снова собирать совет мастеров. Но на совете спор разгорелся еще жарче. В самый разгар появилась опоздавшая к началу инженер Вертушкина.

— Тише, друзья! — крикнула она с порога.— Прошу слова. Вы помните, я прежде была простой маленькой вертушкой на палочке, и, когда наш уважаемый Владик бегал или просто дул на меня, я вертелась как сумасшедшая. А почему? Потому что воздух с налету давил на мои крылышки. Крылышки стояли под углом, воздух скользил по ним и как бы отодвигал крылышки с дороги, чтобы не мешали. Подует Владик на крылышко, оно отойдет, и тут же на пути воздушной струи встанет другое. А уж ветер дует сразу на все четыре крылышка, и чем он сильнее, тем скорей старается убрать крылышки с дороги, и вот уже так быстро вертится вертушка, что ее и не разглядишь.

— Не пойму-у... К чему-у она клонит? — простужено промычал дорожный мастер Бычков.

— Сейчас узнаете,— тряхнула головой Вертушкина.— Все мы, друзья, давно выросли из игрушечного возраста, и я, как вы знаете, стала в нашем сказочном городе главным энергетиком. Сегодня в моем сложном хозяйстве есть, например, огромные стальные вертушки, этакие стокрылые колеса. Ветер крутит эти колеса, а они в свою очередь вращают валы машин, вырабатывающих электрическую энергию. Есть, конечно, и другие электростанции. Например, на реках. Но и там поднятая плотиной вода тоже вертит огромные вертушки.

— Турбины! — поправил Неваляшкин.— Турбины, а не вертушки.

— Это мы и так знаем! В школе проходили...— зашумели собравшиеся.— Вертушки, турбины... Нам корабельный двигатель нужен!

— А я вам о чем целый час твержу? — возмутилась Вертушкина.— Турбина — это же самый лучший двигатель! Мне как энергетику хорошо известно, что большую часть электричества дают не те электростанции, на которых работает вода, а другие — тепловые. На тепловых электростанциях трудится раскаленный пар. Мчась с бешеной скоростью из котлов, пар вертит опять-таки турбину. На ее тяжелом вале насажены десятки колес. В каждом колесе сотни спиц-крылышек. Все они спрятаны в тяжелом стальном панцире. С ревом врывается туда плененный пар и мчится сквозь крылатые колеса. И от этого они вертятся с такой бешеной скоростью, какая мне в детстве и не снилась. Слыхала я, что подобные турбины устанавливают не только на электростанциях, но и на кораблях. Так пусть же наше судно будет не пароходом, не теплоходом, а турбоходом. Я кончила.

Вертушкина села и с победоносным видом оглядела притихшее собрание.

— Все это хорошо, Вертушкина,— поглаживая бороду, заговорил мастер Кузнецов-старший.

— Это все, Вертушкина, хорошо,— тотчас откликнулся Кузнецов-младший.

— Только ведь части для турбины, крылышки-лопатки и все такое прочее, надобно отливать из металла,— вздохнув, сказал Кузнецов-старший.— А работа эта не кузнечная, а литейная, нам незнакомая.

— Незнакомая, стал быть, работа,— развел руками Кузнецов-младший.— Литейная!

Мастера приуныли.

— Эх, была не была! Видно, придется мне менять профессию,— послышался голос Солдатикова. Он стоял в дверях с гитарой за спиной, поскольку только что прибежал с репетиции.

— Ты, Солдатиков, со своими служебными делами зашел бы ко мне лично и попозже,— нахмурился Встанькин.— Тут, можно сказать, жизненный вопрос, туда-сюда, решается, а ты...

— А я как раз по этому вопросу,— отозвался Солдатиков,

пробираясь сквозь толпу.— Я ведь литейное дело сызмальства знаю.

— Все шутишь, Солдатиков,— покачал головой Кузнецов-старший.— Откуда тебе это знать?

— Ну, откуда тебе это знать-то? — хихикнул Кузнецов-младший.— Шутишь!

— Вот чудаки,— улыбнулся Солдатиков.— Не верите? Да я же, можно сказать, родился в форме.

— В форме? Может, вы, дорогой, родились сразу и в каске, и с винтовкой? — с ехидцей спросил профессор Стеклышкин.

Мастера засмеялись.

— А что тут особенного? Так вот и родился,— ничуть не смутившись, подтвердил Солдатиков.— В форме. Но не только в военной, главное то, что я родился еще и в другой форме — в литейной.

— Ничего не понимаю,— рассердился Неваляшкин.— Литейная, военная... Совсем, туда-сюда, запутал. Ну, при чем тут твоя форма? Мы техническую проблему обсуждаем, а ты...

— А я о чем? Да меня же отлили! И теперь, став взрослым, я это дело, можно сказать, до тонкости изучил. Значит, так: сперва нужно из глины, дерева или металла сделать точную модель нужной детали. Потом поместить эту модель в металлический ящик из двух половинок и засыпать всё специальной землей. Землю эту утрамбовывают. Затем половинки ящика осторожно разнимают. Потом деталь вытаскивают а в оставшееся пустое место...

— Ну, зачастил,— схватился за голову Иван Иваныч.— Посыпал, как из пулемета. Ты, туда-сюда, обстоятельнее можешь?

— Эх! — махнул рукой старший сержант запаса.— Раз такое дело, разрешите доложить мою солдатскую автобиографию! — Он перебросил со спины гитару, провел по струнам и, подмигнув пораженному Неваляшкину, запел:

— Постой, постой, опять не понятно! — крикнул Неваляшкин.— Где плавал? В чем? Ты ведь тяжел плавать-то! Раз уж запел, так пой со всеми подробностями.

— А вы не перебивайте! — мотнул головой Солдатиков и вновь ударил по струнам.

дружно подхватили мастера.

закончил Солдатиков и сразу же начал новый куплет:

хором грянули мастера.

допел Солдатиков и, отерев лоб пилоткой, добавил: — Ох, горячее было дело!